После «Структуры научных революций»

Учебники по механике делают правдоподобным такое понимание этой теории, однако и история, и элементарная педагогика говорят о том, что статику можно рассматривать как особую теорию, усвоение которой предваряет знакомство с динамикой точно так же, как усвоение геометрии предшествует знакомству со статикой. Если бы, однако, механика была расщеплена таким образом, то сила оказалась бы теоретическим понятием только в статике, из которой оно вошло бы в динамику с целью вынуждения. Второй закон Ньютона был бы нужен только для определения массы, но не силы [163] .

Я не хочу сказать, что такой способ подразделения механики верен, а Снид ошибается. Можно предполагать, что значение его аргументов не зависит от выбора между двумя представлениями. Мое интуитивное представление о том, что должно считаться теоретическим, выражается предположением, что функция или понятие являются теоретическими относительно данного применения, если для их введения требуется другая теория. То, что функция, подобная силе, может также считаться теоретической для всей теории, тогда объяснялось бы способом ее вхождения в большую часть применений теории. Тогда некоторая функция или понятие могут быть теоретическими в одних применениях теории и нетеоретическими – в других. Такой результат не вызывает у меня беспокойства. Фактически к нему пришли уже давно, когда отказались от надежды найти нейтральный язык наблюдения.

К этому я добавил бы, что большую часть наиболее ценного в подходе Снида можно сохранить, не решая проблемы демаркации, поставленной современной формой его формализма. Однако другие важные использования этого формализма предполагают различия иного сорта, и критерии, необходимые для них, требуют дополнительных уточнений.

При обсуждении развития теории во времени Снид и Штегмюллер неоднократно ссылаются на различие между теорией-ядром (theory-core) и расширенной теорией-ядром (expanded-theory-core). В первую входит базисная математическая структура теории – второй закон Ньютона в случае классической механики – вместе с принуждениями, управляющими всеми применениями теории. Расширенное ядро вдобавок содержит некоторые специальные законы, нужные для специальных применений, например, закон упругости Гука, а также специальные принуждения, которые применяются только при использовании этих законов.

Два человека, принимающие различные ядра, фактически придерживаются двух разных теорий. Если же они оба верят в некоторое ядро и в его образцовые применения, они будут сторонниками одной и той же теории, даже если их убеждения относительно ее возможных расширений сильно расходятся. Те же самые критерии принятия одной и той же теории справедливы для отдельных индивидов в разные периоды времени [164] .

Короче говоря, ядро является структурой, которая, в отличие от расширенного ядра, не может быть устранена без одновременного устранения всей теории. Поскольку применения теории (возможно, кроме тех, которые появились вместе с ней) зависят от специально избранных расширений, то провал эмпирического утверждения дискредитирует только расширение, а не ядро, следовательно, не саму теорию.

Способ, посредством которого Снид и Штегмюллер применяют этот результат для экспликации моих воззрений, очевиден. Ясны также основания их утверждения о том, что некоторые изменения ядра теории соответствуют эпизодам, которые я назвал научными революциями. Как уже было сказано, я считаю, что утверждения подобного рода допустимы, однако в их современной формулировке чувствуется привкус порочного круга. Для его устранения требуется сказать гораздо больше о том, как установить, принадлежит ли конкретный элемент структуры, используемый для применения теории, ядру теории или его конкретному расширению.

Хотя я затрагиваю этот вопрос, опираясь только на свою интуицию, его важность можно обосновать рассмотрением примера, к которому обращаются Снид и Штегмюллер.

Допустим, сила тяготения изменяется обратно пропорционально кубу расстояния между телами или что сила упругости является квадратичной функцией перемещения. Тогда мир был бы иным, однако ньютоновская механика оставалась бы и механикой, и ньютоновской. Следовательно, закон упругости Гука и закон гравитации Ньютона принадлежат расширениям классической механики, а не ее ядру, определяющему самотождественность теории. С другой стороны, второй закон движения Ньютона следует отнести к ядру теории, поскольку он играет существенную роль в содержании конкретных понятий массы и силы, без которых механика не была бы механикой Ньютона. Таким образом, второй закон является существенным для всей традиции механики, восходящей к работе Ньютона.