После «Структуры научных революций»

Отсюда следует, что исторически класс /, включающий подразумеваемые, а не только реальные применения, содержал в себе ситуации, в которых скорость могла быть сравнима со скоростью света. Отношение редукции требует исключения таких элементов из множества / и создает, таким образом, новое и более узкое множество подразумеваемых применений. Это множество я буду обозначать как / c .

Для традиционного формализма это ограничение подразумеваемых применений ньютоновской механики не имеет большого значения, и им обычно пренебрегали. Редуцируемая теория образована уравнениями ньютоновской механики, которые сохраняются независимо от того, были они сформулированы сами по себе или выведены в качестве предельного случая из релятивистских уравнений.

Однако в формализме Снида редуцируемая теория представляет собой упорядоченную пару (К, / c ), которая отличается от оригинала (К, I) вследствие того, что / c отличается от /. Если бы различие заключалось только в количестве элементов этих двух множеств, оно было бы несущественным, поскольку исключенные применения были бы обычно ложными. Однако более внимательный взгляд на то, как образуются множества / c и /, показывает, что здесь речь идет о чем-то более существенном.

Чтобы обосновать последнее утверждение, нужно слегка отклониться в сторону для рассмотрения последней, наиболее яркой параллели между воззрениями Снида и моими.

В его книге настойчиво подчеркивается, что элементы класса подразумеваемых применений / нельзя задать экстенсионально, посредством списка, поскольку тогда теоретические функции были бы устранимы и теории не могли бы развиваться за счет новых применений. К тому же он выражает сомнение, что принадлежность к / определяется чем-то похожим на множество необходимых и достаточных условий. На вопрос, как же оно все-таки определяется, он ссылается на витгентшейновский предикат «игра» и добавляет, что баскетбол, бейсбол, покер и т. п. «могут служить «образцовыми примерами» игр» (с. 266–288, особенно с. 269). В разделе «Что такое парадигма?» Штегмюллер обобщает эти рассуждения и прямо говорит об отношении сходства ( Ähnlichkeitsbeziehungen ) как детерминирующем вхождение в /.

Многим из вас известно: в своих недавних работах я уделял большое внимание формированию навыка видеть сходство в процессе профессиональной подготовки [174] . Теперь я попытаюсь очень кратко обобщить и применить сказанное ранее.

С моей точки зрения, одной из постоянных составляющих (быть может, единственной), которая изменяется при каждой научной революции, является часть концептуальной матрицы отношений сходства, детерминирующей структуру класса подразумеваемых применений.

Опять-таки самые ясные примеры дают качественные научные теории. Я уже говорил, например, о том, что до Дальтона растворы, сплавы и смеси обычно считались похожими, скажем, на окиси металлов или сульфаты и непохожими на такие физические смеси, как сера и железные опилки [175] . После Дальтона стандарты сходства изменились, так что растворы, сплавы и смеси из класса химических переместились в класс физических применений (из химических соединений были переведены в физические смеси).

Отсутствие какого-либо формализма для химии не дает мне возможности развивать этот пример, однако изменение почти такого же самого рода наглядно проявляется при переходе от ньютоновской к релятивистской механике. В первой ни скорость движущегося тела, ни скорость света не играли какой-либо роли в детерминации похожести между кандидатами на вхождение в I’ или другими, ранее признанными элементами этого множества. С другой стороны, в релятивистской механике обе эти скорости включаются в отношение сходства, детерминирующее вхождение уже в другой класс /. Однако именно из этого последнего множества выбираются элементы конструируемого класса/и именно это множество, а не исторически сложившееся множество /, используется для спецификации теории, которая может быть редуцирована к релятивистской механике.

Важное различие между ними, следовательно, не в том, что / содержит элементы, исключенные из / c , а в том, что даже общие элементы этих двух множеств задаются разными средствами и благодаря этому обладают разными структурами и соответствуют разным понятиям. Структурный или концептуальный сдвиг требуется для перехода от ньютоновской к релятивистской механике, и он также необходим для перехода от исторической (и в любом обычном смысле не-редуцируемой) теории (К, I) к теории (К, / c ), выполняющей отношение редукции д-ра Снида. Если этот результат воспроизводит разрыв рациональности, то в этом вина нашего понятия рациональности.