После Второго Солнца

Владу ничего не оставалась, кроме как досадно улыбнуться, ведь почему-то слова Лехи внушали доверие. Но, как часто бывает, он сразу же начал искать подвох в происходящем. Все это казалось ему слишком простым и поэтому подозрительным. Ведь как только он проснулся, то ему тут же предложили помощь. Сознание не покидали слова Сереги по поводу того, что Влада еще никогда не преследовали по-настоящему. И все-таки он подавил в себе все негативный настрой и решил поддаться течению судьбы. Ведь если и правда все складывается неплохо, то зачем же этому противиться? Тем не менее Влад не собирался следовать за этим парнишкой, не поразмыслив об этом как следует.

– Я у вас заприметил сладкий кусочек золота, и мне бы оно пригодилось для моих, так сказать, поделок. На спичечном коробке договоримся?

Влад продолжал стоять с каменным выражением лица.

– Ты рылся в наших вещах?

Леха ухмыльнулся:

– А как же? Конечно. – А затем, заметив, что его собеседник в возмущении выпучил глаза еще сильнее, заговорил быстрее:– Да шучу я. Просто эти путешествия – мой хлеб, и в Колесе меня все знают. Ну и тот седой охранник, что вас принимал, Микоян, меня просветил насчет того, стоит с вами работать или нет. Да не волнуйся ты, я даже не видел вашего барахла.

– А ты не думаешь, что кусок золота размером со спичечный коробок – это уж слишком жирная цена за то, что ты будешь вести нас в сторону, куда мы и без тебя сможем дойти?– начал торговаться Влад.

Леха потрепал свои светлые волосы и спокойно ответил:

– Я так не думаю. Не думаю, что вы сможете всей своей оравой добраться до Крепости. По любому кто-нибудь да сдохнет. А вот если поведу вас я, то гарантирую, что вся ваша кучка окажется на месте. Может быть, будете не целы, но точно живы. А насчет золота…Меня не обманешь. Ты не смотри на то, что я очень молодой. Я разных людей водил и поэтому цену себе знаю. И людей знаю. Поэтому никому не рассказываю о своих клиентах. Сейчас кусок золота – всего лишь материал, а не ювелирная роскошь, как это было десятки лет назад.

Бывший раб не нашел что сказать. Но все же попытался досадить Лехе из вредности, потому что не могу возразить по делу:

– Ты-то откуда знаешь о прошлом?

– Я же говорю, что работал со многими людьми.

Вздохнув, Влад ответил:

– Хорошо, мне нужно посоветоваться со своими друзьями.

Леха то ли всерьез, то ли с иронией ответил:

– Посоветуйся, конечно.

Глядя на Леху, Влад улыбнулся краешком рта. Внезапно позади раздался встревоженный возглас Сереги. Молодой человек обернулся, но ничего не смог понять. А когда он приблизился к контейнеру, то увидел, как Серега тащит под руку того самого мужчину в халате, что осматривал их вчера ночью. Метнувшись следом, Влад ворвался в ночлежку и увидел неприятную картину. Возле лежанки сидел Иван, схватившись за голову, а на самой «постели» лежал Гена, устремив взор своих серых глаз в пустоту. В этих глазах застыла боль и беспомощность перед смертью. Рот был слегка приоткрыт и ярко блестел, покрытый бурой пеной. И все лицо в целом выражало какую-то огромную печаль и досаду, и Влад знал, от чего именно. От утраченной навсегда возможности насладиться свободой. В это время мужчина в халате стоял у постели. Он безжалостно подвел итог:

– Все. Отъехал.

Растолкав несколько зевак, что ночевали в контейнере и стояли возле тела друга, молодой человек приблизился к нему. Руки Геннадия по-прежнему сжимали одеяло, на котором он лежал, а ноги были вытянуты. Влад присел рядом, а затем, аккуратно разжав остывшую кисть товарища, взял ее. Он точно знал, что это был очень печальный момент, но никаких болезненных душевных ощущений он не испытывал и начинал всячески стыдить себя за такую сухость. Но толку от этого не было. Лишь беспристрастное принятие факта, не более того. Наверное, так нередко бывает от внезапного горя. Геннадий был не столько другом, сколько братом по жестокой судьбе. И только сейчас Влад понимал, отчего именно ему хотелось проявить сострадание к этому человеку. За пару лет он узнал всю его жизнь до мелочей, и в ней не было практически ничего хорошего. И даже после этого он закончил свой жизненный путь где-то в глубинах недружелюбного и неизвестного мира, в страшных муках. Влад считал, что если кому-то и суждено было предаться вечной пустоте, то такой человек, как Гена, достоин был лучшего, а лучшим он считал безболезненное и незаметное завершение жизни во сне. Возможно, в какой-то мере с товарищем так все и произошло. Но вряд ли смерть будет считаться незаметной, если вынуждает человека сжимать руки, протягивать ноги и пучить в напряжении глаза. В этот момент шахтеры стояли вокруг тела и безмолвно прощались со своим братом. Но столь глубокий для души и важный для друзей момент прервал все тот же циничный доктор:

– Все вы! Вон! Сейчас мы утилизировать тело будем.

Никто из шахтеров и других путников, что были в контейнере, не стал перечить доктору, а вместо этого покинули контейнер. На выходе их встретил уже знакомый сутулый пожилой охранник Микоян с ружьем наперевес, облаченный в плешивый свитер с узорами и оленями.