− Того, что твоя температура тела держится на одном уровне и не собирается спадать.
Это плохо. Твои органы из-за этого перенапряжены.
Я не знаю, что мне отвечать. Страх сковывает меня вновь.
− И что теперь?
− Проверим еще кое-что.
Он подкатывает какую-то громоздкую аппаратуру. В нашем окраинном районе и ее
больнице такого не было и в помине. Он включает его и экран, что имеется в нем, загорается темно-синем свечением.
− Что это?
− Сейчас.
Док берет что-то, похожее на толокушку, что имелась на кухне моей матери, и
прикладывает к моей груди, отодвигая одеяло в сторону. На экране бешено бьется мое
сердце. Парень всматривается в него, изредка цокая языком. Это меня не обнадеживает.
Он двигается вместе с прибором вниз. В животе у меня тоже есть какая-то пульсация
и движение. Словно маленький червячок. Что это?
− Кажется, мы нашли проблему.
− Что это?
− Твой ребенок. Точнее, - откашливается Док перед тем, как продолжить. - ребенок
Графа. Дитя хладного.
Меня прошибает пот. На этот раз мне не жарко. Мне холодно.
***
− Что значит, ребенок — проблема Вивиан?! - упрямо смотрит вот уже двадцать минут
в монитор Граф. - И, вообще, она беременна?
− Да.
Док кивает и засовывает руки в карманы халата.
− Объяснись! - требует Граф у него.
− Точно еще не могу сказать, но кажется, что благодаря ее простуде, она смогла зачать
и плод прижился.
− Точнее! - тон Графа оставляет желать лучшего.
− Точнее, так точнее. Ты говорил, что Вивиан стояла до этого под дождем и ветром.
Так?−Так. Дальше!
− А дальше произошло то, что никто не ожидал. Мы всегда старались сделать их
здоровыми для продолжения рода, но у нас ничего не выходило. Мы старались создать
благоприятную обстановку для матери, а нужно было создавать ее для плода.
Мы устроены так, что наше развитие выше и на порядок сильнее, чем у обычных
людей. И дети наши тоже сильнее. Температура Вивиан — это нормально для плода, но
плохо для нее.
− Как так? - испуганно спрашиваю я у Дока. И он, и Граф наконец обращают на меня
свое внимание.
− Как? Если судить по данным о твоем здоровье, то каждые три месяца, пока плод
будет расти, то и температура будет повышаться на два градуса. У тебя сейчас тридцать
семь. Считай.
Хорошо, что я лежу на кушетке, иначе бы я рухнула.
− Видно, что считаешь ты хорошо, - усмехается Док, видя цвет моего лица, а точнее
его отсутствие. - В курсе, что человек может выдержать температуру до сорока двух?
− Она не доживет до девяти месяцев! - выдыхает Граф.
− Именно. Про то и речь. Решай сам. Она твоя и ребенок тоже.
Док выходит из кабинета. У меня все идет кругом. Мои уши отказываются верить в
то, что они слышат.
− Ты понимаешь, что температура не собьется? - касается моей руки Граф. Он, что
спрашивает меня о моем решении?
− Понимаю.
− Отлично. Мы идем домой, обратно.
Он быстрым шагом выходит из кабинета. Через секунду заходит Лак и молча, но
осторожно, берет меня на руки и несет к выходу. Я не могу справится со своими слезами, они душат меня изнутри.
− Где Граф? - спрашиваю я у него, когда мы выходим на улицу.
− Ушел. Тебе же надо лежать.
− Я не больна.
− Уверена? Граф и Док так не думают. А ты считаешь иначе?
− Расскажи мне о вас.
− Почему ты спрашиваешь меня, а не того, кто делит с тобой постель? - удивленно
спрашивает меня парень. Мы идем неспешным шагом. Он не торопится. Я думаю, что он
действует по приказу — нести меня осторожно.
− Я не нравлюсь тебе, поэтому ты не будешь скрывать от меня правду. Скажешь все
как оно есть.
− Тогда, нам не нужно спешить.
− Хорошо.
Он останавливается и оглядывается. Где-то недалеко есть длинные лавки, что сейчас
пусты и никому не нужны. Они стоят у казарм. Видимо, там они обедают или просто
разговаривают. Перед лавками стоят столы. Они таки же длинные, как и сами лавки.
Сделаны они из гладкой древесины.
Лак усаживает меня ни на скамью, а на стол. Сам же он остается стоять передо мной.
Руки его заведены назад, а длинная коса свисает на бок.
− Что ты хочешь знать?
− Кто вы? - задаю я свой самый насущный вопрос.
− Почему тебя так интересует? Раньше, я за тобой такого не замечал.
− Я хочу знать, кто у меня там внутри, - показываю я взглядом на свой еще плоский
живот. Он еще ни чем не выдает то, что убьет меня. Мне нужно как-то забыть об этом. Я
усмехаюсь. Юмор — мое единственное спасение от кардинального сдвига психики.
− Ребенок. Такой же, как и все. Твой и Графа.
− Ерунда. Расскажи, кто вы.
Мой голос требователен. Я уже думаю, что Лак передумает отвечать мне на мои
вопросы, но он лишь устало проводит рукой по своей голове и закрыв глаза пару раз
вдыхает и выдыхает. Он словно собирается с мыслями.
− Ты же знаешь, что мы — это и люди, и роботы. В нас есть мощные установки, позволяющие нам быть лучшими солдатами, исследователями и работниками. Мы
выносливее, сильнее и неприхотливы.
− Знаю.
− Так вот, - он облизывает свои губы, оттягивая объяснение. - твой ребенок
наполовину хладный. Он изначально выше в развитии и устройстве организма. Можешь
считать, что мы — это усовершенствованная модель человека. И условия для
воспроизводства этой модели нужны самые лучшие. Выше обычного.