Последнее дело капитана Дымова. Белая версия. Умрут не все…

Проснулся он от того, что захотел курить, бывало с ним такое. Просыпался он ночью от непреодолимого желания насытить организм никотином, как будто днем мало травил себя химической заразой.

Поднявшись, Егор подошёл к окну, приоткрыл форточку и, выковыряв из пачки сигарету закурил. Потянуло холодом, поежившись, Егор прикрыл деревянную створку, оставив лишь узкую щёлку. Пейзаж за грязными стеклами совсем не радовал. Свинцовый сумрак, голые деревья и минус тридцать на градуснике. Народу на улице почти не было, лишь одинокий дворник возился у мусорных баков. Докурив, он щелчком выкинул бычок за окно и, закрыв форточку, покрутил головой и плечами. Боли не было, ощущал он себя если не прекрасно, то вполне сносно. Голова ясная, тело легкое. Егор взглянул на часы, начало десятого, оказывается, проспал он почти три часа.

И что теперь делать? Задал себе Егор риторический вопрос. Больничный выписан, начальство предупреждено, кстати, да, начальство, оно то, как раз и не в курсе. Надо звякнуть, доложиться. Так, мол, и так – в неравном бою с болезнью, пал смертью… тьфу ты, не сглазить бы… выбыл из строя, временно, на пару дней, боец… в смысле капитан Егор Иванович Дымов. Документы, в смысле лист о нетрудоспособности прилагается.

Вот только телефона начальника он на память не помнил, а труба разряжена. Вот и первая задача, раздобыть зарядник для смартфона. Задача поставлена, выполняем. Зарядку он конечно не нашел, хотя и снова перерыл все шкафы в квартире. Зато нашел банку неплохого растворимого кофе, незамеченную вчера. С тоской посмотрел на темный экран смартфона, выходить на мороз, и искать кабель с адаптером совершенно не хотелось. Но и не предупредить шефа было нельзя. Лабров, Лаба, как его звали в отделе за глаза, такого пренебрежения к своей персоне не потерпит, и может капитально испортить жизнь Егору. Всякими мелкими придирками, дурацкими поручениями и дежурствами по отделу.

Прихлебывая свежезаваренный кофе, Егор набрал сначала Ваню Тюрина, но абонент был не абонент, потом Вальку Филатова, этот трубку взял.

– Алло, – вальяжно проговорил опер.

– Здорово, Валентин, – Егор сделал глоток горячего кофе, – слышал последние новости?

– О том, что ты заболел? В курсах.

– Шеф, далеко?

– Ты, Егор, не поверишь, но он тоже больничный взял.

– Кто, за него?

– Кто, кто? Хрен в пальто, кожаном. Зам его, по личному составу, кто же еще. Витюша.

У Егора отлегло от сердца, этой крысе тыловой, земли не нюхавшей, лично можно и не докладываться.

– Ну, тогда, передай Вите свет Андреевичу, что я забиллютенил.

– Будешь, когда? Сам знаешь – дел невпроворот.

– К четвергу, надеюсь, оклемаюсь. Ну, всё давай, адью. – Егор, отключился, и с кофе и прикуренной сигаретой растянулся на кровати.

Лепота, он уже и забыл, когда вот так, с чашкой кофе и сигаретой лежал и отдыхал. Он прикрыл глаза, наслаждаясь тишиной, кофе, хоть и растворимый, но на вкус вполне себе, и сигаретой. Но пролежал он так ровно до того момента, как кончилось кофе.

В голову полезли мысли о Людмиле.

Едва он вспомнил о ее равнодушном тоне, о безразличие к нему, к его делам, к их совместной жизни. О её измене. Чего уж там глаза закрывать, изменяет она ему, регулярно и достаточно давно.

Он почувствовал, как от круговерти мыслей в нем закипает гнев. К дьяволу всё, пора заканчивать эту чехарду – развод и как говориться тапки по почте. Соберет вещи и сдристнет из квартиры. Куда? Да, вот хотя бы сюда. Отобрать на хрен запасные ключи, чтобы не водили сюда всяческую шушеру, да подшаманить хату, привести ее в более-менее приличный вид и можно жить.

Егор приободрился, давно надо было рубить к чертям этот Гордиев узел, чего тянул, непонятно. Всем, кроме него, похоже, было ясно, что с Людмилой у него всё кончилось. И любовь, и морковь и все остальные овощи тоже. И чего, так долго ждал? На что надеялся? Что вспыхнет былая любовь? Да полноте, какая к лешему любовь. Страсть, да и то поначалу. Ушла страсть, и его и её, как пар из носика выкипевшего чайника.

Егор вспомнил вчерашнюю знакомую, гладкость её кожи и земляничный аромат. А может к ней пойти. Раз делать нечего? Он свободен, ну почти, пусть Людмила об этом пока не знает, но он-то всё решил. Да и у Ольги сегодня выходной. От мыслей о медсестре, у него затеплило в животе, и сладкие волны возбуждения прокатились по телу. Он потянулся, и вправду чего тянуть? Она привлекательна, он чертовски привлекателен. Егор засмеялся в голос, вспомнив присказку из старого фильма, и тут же в голову, в левый висок, прямо за глазом, кольнула боль. Еще легкая, едва заметная, но он знал, еще час, много два и всю голову охватит тупая, мешающая думать и жить боль.

Нет. Надо сначала с этой хероборой разобраться. Что там сломалось в его голове, что за шестеренка соскочила со своего места и елозит, причиняя боль. К Роде надо ехать, разбираться, пусть тычет в него иголками, сует под всяческие приборы, светит, просвечивает и разбирается что-там да как с его черепушкой. Тем более, он сам приглашал.