Последнее дело Коршуна

— Котик, никто не должен знать обо мне. Иначе мне грозят большие неприятности по партийной линии. Развод я официально пока еще не получил. Ты будешь приходить ко мне сюда.

— Хорошо, Виталий. Но у нас на курорте очень строго с распорядком дня. За малейшее опоздание дают нагоняй.

— Не беспокойся об этом. А тем, кто с тобой в одной комнате, скажи, что у тебя здесь временно работает муж.

Все, что происходило теперь, вытекало как необходимость из всех их взаимоотношений. Но в Зиночке оно почему-то отзывалось гадливостью: «Что я только делаю! Зачем это делаю!» Но перед ней был Виталий. Впервые за все время они были вместе. «Любимый человек для меня жертвует всем… Даже честью. Так что же я мешкаю!»

И она опять с головою погрузилась в омут.

— Я, Зиночка, здесь отдохну лучше, чем в Сочи. Возле тебя и нервы мои успокоятся. Воздух, природа и… ты. А если тебе наскучит, то можешь побывать в Рымниках или в Пылкове. Но только не проболтайся матери. Запрещаю тебе разговаривать обо мне с кем бы то ни было.

— Хорошо, Виталий.

— Иногда я буду давать поручения навестить в Пылкове кого-нибудь из наших друзей. Но и там не говори лишнего. Знаешь, слово не воробей. Выпустишь — не поймаешь.

— Хорошо, Виталий.

Так началось Зиночкино счастье.

Бандита придется опознавать

Полковник Иванилов заинтересовался оригиналом письма Крижача к Дубовой. Его содержание говорило о том, что еще полгода назад между Яном и Ниной Владимировной начали налаживаться интимные взаимоотношения. Но все известное о Дубовой как о человеке и коммунисте противоречило этому. Необходимо было найти опровержение письма.

Для того, чтобы разобраться во всем этом, полковнику пришлось призвать на помощь все свое умение анализировать и сводить воедино детали.

Иванилов обратил внимание на состояние бумаги. Почему она изменила свой цвет за полгода? Выцвела? Для этого ей необходимо было лежать на свету. Но оригинал письма сохранился хорошо. На нем даже не было складок. Найдено оно было в книжечке «Гражданского кодекса», которая принадлежала Дубовой. Но это еще не значило, что туда его положила Нина Владимировна. Так или этак, оригинал сохранился: значит, его оберегали. В таком случае свет на него попадать не мог, и бумага за четыре месяца пожелтеть не могла. Но она, вопреки химическим и физическим законам, пожелтела. Почему? По всей вероятности, на нее было оказано какое-то воздействие. Об этом свидетельствовала и необыкновенная хрупкость бумаги. Стоило согнуть кончик листка и пропустить сгиб между пальцами — и уголок отваливался, как отрезанный.

— Что, Иван Иванович, вы об этом думаете? — решил полковник проверить свои предположения.

— Письмо фальшивое. Его изготовили перед смертью Крижача и подсунули в книжку Дубовой. Кто его знает, не ради ли этого письма и была проделана вся комедия с самоубийством Крижача. Мол, убил Дубовую на почве ревности. Выкрал ее вещи. А вот и улики — письмо. По-моему, это письмо искупали в растворе хлора.

— Или равномерно подогревали над потоком тепла. И вы правы, Иван Иванович. Если бы мы поверили письму, то дело Дубовой можно было бы считать оконченным. Никаких политических мотивов в нем нет. Но мы с вами располагаем большим количеством фактов, которые говорят об обратном. Проверим наши предположения, сдадим оригинал письма на анализ в лабораторию.

Так они и сделали.

В ожидании результатов анализа у капитана выкроилось немного свободного времени, и он решил проведать Марию Васильевну. «Наверно, у нее опять накопились по физике вопросы. Последнее время у нее что-то ослабло желание учиться. Надо ее подбодрить. А то, гляди, бросит начатое дело».

Марии Васильевне нравилась приветливость капитана. Порой шуткой, иногда простым вопросом о самом обыденном он умел без нажима войти в круг ее интересов. Сейчас он спросил Марию Васильевну о сыне, и она радостно ответила:

— Спасибо, Иван Иванович. Недавно мои старики прислали письмо. Сообщают, что Виталий гостил в Сумах и поехал дальше. В письме не нарадуются внуком. Просила, чтобы привезли его сюда. Соскучилась. Так и слышать не хотят.

— Пусть отдыхает в деревне. Это последний беззаботный год в его жизни. А потом в школу пойдет.

Танечка выглянула в переднюю, сообщила самое главное:

— А у нас елка!

Все трое вошли в гостиную. Там действительно стояла большая, великолепно украшенная елка. Шторы на окнах были спущены, и в сумерках приятно светились разноцветные огоньки электрической гирлянды, а елочные украшения искрились и оживляли бликами пышные ветви.

— Какая красавица! — восхитился капитан. — Это что же, Мария Васильевна, уже новый год встречаете?

Она кивнула головой.

— Вы к нам в самое подходящее время зашли, Иван Иванович. Мы сегодня празднуем день рождения Игоря, без гостей, с дочкой вдвоем. А елку я всегда ставлю за неделю до этой даты. И детям забава, и мне работа.

Капитан улыбнулся.

— Замечательная елка. Я бы и то в хороводе возле такой походил.

Танечка завладела рукой Ивана Ивановича.

— Расскажите мне сказку про рыжего таракана. — Она смешно, по-детски выговаривала трудные буквы «р» и «ж».