Последнее дело молодого киллера

– Ой, ой, ой! – покривилась она, обливая следователя желчью. А что, ей уже терять нечего, потеряла все. – Можно подумать, вы здесь все честные. Бабки мои они сохранят! Ха! Кто ж вам, ментярам хитрожопым, поверит? Небось сам пачку заныкал втихаря, а может, и не одну. Ни один мусор не пройдет мимо шары, вы все – халявщики.

– Наконец, Марьяна, я слышу настоящее русское слово. Наконец я вижу вас во всей красе. Ну, теперь настала пора откровенного базара. Ты не убивала, да? Молчи, молчи, это я так, рассуждая, спросил. Так вот, Марьяночка, заложили тебя.

– Да? И кто же треплом поработал? – заинтересовалась она, подавшись корпусом вперед.

– Ну, во-первых, соседка… напротив живет…

– А-а, – протянула Марьяна разочарованно, откинувшись на спинку стула. – Есть там такая… из породы долгоносиков, вечно из окна вываливалась, когда я с мужем домой возвращалась. Завистливая потому что. И старая ведьма. А брехливая…

– Намекаешь, она тебя оболгала? – спросил без подтекста Ипсиланти. Марьяна утвердительно кивнула. – Так есть второй свидетель. Кстати, благодаря этому свидетелю мы нашли сейф, о котором даже родные и любимые дети Фисуна не подозревали.

– Потому что супруг мой всех боялся, даже собственной тени, а своих выродков тем более, – не преминула вставить Марьяна. – Ну-ну, и кто же этот второй свидетель?

– Бакс. – В паузе Ипсиланти наслаждался реакцией задержанной. Марьяна сначала открыла рот и глаза, так просидела с минуту, потом посмотрела на него как на конченого идиота. Он понял, что она не верит. – Если бы ты слышала его треп! Не могу повторить, даже не проси. Я эстет, матом не ругаюсь. А как он тебя склонял… это что-то с чем-то. Из его уст, пардон, из клюва мы узнали и про сейф, и про автоген, и про Радия.

– Вот сволочь! – высказалась Марьяна, и непонятно было, кому адресовалось ее оскорбление. – Дай сигарету.

Ипсиланти встал из-за стола, ведь дамам пачку сигарет и зажигалку бросают только невоспитанные люди. Она закурила. Сигарету держала в абсолютно прямых двух пальцах с облупившимся маникюром на длинных ногтях, держала с вызовом, мол, не боюсь тебя. С этой Марьяной следователю намного интересней было вести диалог, а то хныкала битый час, будто монашка непорочная. Она выпустила дым длинной струей на Георга и улыбнулась:

– Слушай, а мне не положен адвокат? Сидим тут, базарим, ты несешь черт те что. Свидетеля нашел… птичку божью. Но, родной мой, птичка быть свидетелем не может, это тебе любой адвокат растолкует. Поэтому я хочу знать: положен мне адвокат или нет?

– А как же, положен.

– Так давай, зови. А то после разговора без свидетелей ты такое потом выкрутишь, что мне пожизненный срок впаяют.

Ипсиланти отметил гибкий ум Марьяны. А ведь на первый взгляд дура дурой. Даже то, как она менялась в процессе диалога, подтверждает ее исключительную изворотливость, свойственную неглупым людям. А почему, собственно, она должна быть дурой? Марьяна успешно делала женскую карьеру, если так можно выразиться, вышла замуж за предел мечтаний многих женщин ее возраста – за сейф с пачками денег. И если бы не убили Фисуна, вполне возможно, Марьяна добилась бы от него многих благ, зафиксированных у нотариуса на тот прискорбный случай, если муж скоропостижно скончается. И не исключена вероятность того, что прискорбный случай произошел бы, так сказать, с подачи Марьяны. Но сейчас в то, что она заказала мужа, Георг слабо верил, Фисун завещания не оставил, наверняка жить собирался лет триста. Однако был еще труп Елецкого, застреленного на дороге…

– Ты получишь адвоката, не беспокойся, – пообещал Ипсиланти, возвращаясь на свое место за столом. – Учти, адвокат – это сухие протоколы, буква закона и ни одной человеческой ноты. Я же хочу просто поговорить с тобой. Без протокола. Поэтому вернемся к тому, с чего начали. Смотри: я не записываю твои слова. Ответь по секрету: почему ты убила Елецкого? У вас же был роман, насколько мне известно.

– А, тебе и это известно? – нисколько не смутилась она, сбрасывая пепел на пол. Ипсиланти, не сделав ей замечание, пододвинул пепельницу. – А свидетели есть? Попугай уже был… Наверное, Цент тебе прогавкал о моем романе с Радиком? Кстати, о Баксе, раз уж показания птички законны. Он постоянно утверждает, что трахал меня. Так и орет: хочу трахнуть Марьяну…

– А я знаю, – покивал Ипсиланти с серьезной миной. – Слышал от него же.

– Так что, он тоже мой любовник? Интересно, а как это у нас получалось, с птичкой-то… Так, дальше. Кто там еще свечку держал, а?

– У нас было время узнать о тебе подробности, – улыбнулся Ипсиланти. – Людям только кажется, что их грешки незаметны окружающим. Однако ты меня загрузила, Марьяночка, я уже устал. Ладно, открываю карты. Кстати, что за царапина у тебя на щеке?

– Ой, да какая тебе разница? Ну, поцарапалась своими же ногтями. Они у меня длинные и крепкие, хочешь, продемонстрирую на твоей щечке?

– Не стоит. Ну, тогда…