Последнее Евангелие

Джек передал цилиндр Костасу, потом и сам спустился вниз. Присев на корточки, археологи склонились в темноте над сосудом. Лучи фонарей освещали только пятнистую мраморную поверхность цилиндра в руках Костаса.

— И что теперь будем делать? — спросил он.

— Откроем.

— Не может произойти…

Джек понимающе кивнул. Сколько раз они бывали в подобной ситуации. Волнение, страх… И все-таки любопытство всегда оказывалось сильнее.

— Условия далеко не лабораторные, — предостерег Костас.

— Под мою ответственность.

Джек взял у него цилиндр, положил одну руку на крышку, другой сжал основание и повернул. Цилиндр поддался легко. Древняя смола, треснув, осыпалась на пол тоннеля. Джек снял крышку, положил ее рядом и заглянул внутрь.

— Папируса нет, — сообщил он. — Зато есть кое-что другое.

Сунув руку в цилиндр, Джек выудил плоский каменный предмет, длиной примерно шесть дюймов и четыре дюйма шириной. По размерам и форме словно маленькое косметическое зеркальце. Предмет состоял из двух пластин, соединенных вместе. С одной стороны — крючок, с другой — металлическая петелька.

— Письменная табличка! — догадался Джек. — Диптих. Открывается как книга. Внутренняя поверхность должна быть покрыта воском.

— Думаешь, то, что там написано, сохранилось? — спросил Костас.

— Придется рискнуть! — ответил Джек. — При взаимодействии с кислородом надпись скорее всего мгновенно исчезнет. Но другого выхода нет. Ждать нельзя.

— Согласен. — Костас мигом достал водонепроницаемый блокнот с карандашом и приготовился записывать, опустившись на колени рядом с Джеком.

Подняв крючок, Джек почувствовал, как каменные пластины начали раскрываться. Внутри диптих оказался твердым и блестящим, словно стекло. Как и предполагал Джек, пластины были вощеными. Гладкий воск с надписи сохранился прекрасно, но после открытия начал с каждой секундой темнеть.

— Быстрее! — воскликнул Джек, передавая диптих Костасу. Выхватив у друга блокнот с ручкой, он меньше чем за минуту записал все, что увидел. — Готово!

Воск еще сохранился, а надпись улетучилась словно призрак, будто ее никогда и не было.

Костас закрыл диптих, тут же завернул его в пузырчатую упаковку и положил в водонепроницаемый пакет.

Джек задумчиво смотрел на запись в блокноте.

— И что там? — спросил Костас.

— Латынь. — Джек замолчал, приводя мысли в порядок. — Уже не знаю, кто это написал, но точно не назареянин из Галилеи. Возможно, арамеец или грек.

— Выходит, это не тот сверх ценный документ Клавдия, который мы искали?

— Возможно, его писал Клавдий или Нарцисс, — прошептал Джек, меняя положение, чтобы не затекли ноги. — Судя по надписи на вощеной поверхности, сложно сказать, почерк ли это Нарцисса, как на папирусе в кабинете Клавдия. Особенно когда буквы исчезают прямо на глазах! — Джек посмотрел на Костаса. — Нет, это не тот документ, который мы ищем. Но и не тупик, поверь мне.

Джек вырвал листок из блокнота и аккуратно переписал накарябанные в спешке слова. Затем посветил фонарем, и они оба смогли прочитать:

Dies irae, dies illa
Solvet saeclum in favilla
Teste David cum Sibylla

Inter monte duorum

Qua respiciatam Andraste
Uri vinciri verberari
Ferroque necari

— Стихи? — спросил Костас. — Вергилий? Он ведь писал о кумской пророчице.

— Ах ты старый хитрец! — прошептал Джек.

— Кто?!

— Думаю, Клавдий в конце концов сдержал слово. Просто он затеял с нами игру. А Сивилла играла в игры с ним.

— Продолжай.

— Первые строки очень просты. Это строфа из Dies Irae — «Реквиема» — главного гимна римской католической заупокойной мессы. Удивительно! Считалось, что самая ранняя версия относится к XIII веку. Большинство исследователей утверждают, что этот гимн был создан в Средние века, особенно с такой рифмой. Ничего подобного нет в латинской поэзии, у того же Вергилия, например. — Джек записал перевод на английский рядом с оригиналом на латыни. — Вот так обычно переводят «Реквием», сохраняя размер и ритм:

День гнева, день славы
Бросит весь мир в огонь
По предсказаниям Давида и Сивиллы.

Костас присвистнул от удивления:

— Звучит как предсказание об извержении Везувия!

Джек кивнул:

— По-моему, это и так предсказание. Пророчество Сивиллы, которое сам она передала Клавдия в Кумах. Возможно, она говорила первые строчки и другим людям. Кто-то запомнил и хранил в тайне, пока они однажды не всплыли на средневековой католической службе.

— Кто такой Давид? — спросил Костас.

— Вот это и удивляет меня больше всего! Никак не думал, что гимн настолько старый. Оказывается, он появился в древнехристианский период. Всегда считалось, что под Давидом в «Реквиеме» подразумевался Иисус, который, по преданию, был потомком иудейского царя Давида. Если этот диптих подлинный, тогда подтверждается, что Сивилла знала об Иисусе, а также то, что она была связана каким-то образом с ранним христианством.

— А вторая часть стихотворения?