Последнее Евангелие

— Всего лишь мера предосторожности. А если бы взорвалась бомба? У нас должно было остаться доказательство того, что мы видели гробницу.

— Не надо ничего объяснять, Джек.

— Ладно, проехали. Итак, Клавдий прячет клад. Но, как и требуют правила игры, оставляет подсказку. Я бы даже сказал: серию подсказок. Некоторые, кстати, сделаны его другом Плинием.

— По-моему, Клавдий рассчитывал от души повеселиться над нами! — заявил, шмыгая носом, Костас.

— Ага, он был просто помешан на загадках. Всю жизнь советовался с Сивиллой. А там все эти бесконечные пророчества на дубовых листьях. Предсказательница из него веревки вила. Естественно, Клавдий превратился в криптолога, заядлого кроссвордиста! Ди и как же спрятать клад и не оставить карты или подсказки? — продолжал Джек. — Когда прячешь что-то, всегда стараешься выбрать какое-нибудь оригинальное местечко, но такое, чтобы ищущий потом смог все же отыскать его. Если оставить подсказки, создается ощущение, что можешь контролировать процесс поиска, что о тебе всегда будут помнить.

— Значит, Клавдий приезжает в Британию, находит могилу Боудикки. Что дальше? — спросил Костас. — Закон гласит: «Прятать нужно в самых неожиданных местах». А-а-апчхи! Слово Мессии в мертвых руках языческой жрицы. Логично!

— Это одна из нитей нашей истории, — согласился Джек. — Клавдий и мотивы, движущие им. Но есть и другая нить, от которой я в полном восторге! Женщины.

— Катя, Мария, Элизабет? Ох, Джек, осторожнее. Как бы эти нити не опутали тебя!

— Я говорю о женщинах из прошлого. Далекого прошлого…

— Богиня-мать?

— Если культ, о котором пишет Клавдий, существовал со времен неолита, есть все основания полагать, что в то время был актуален культ богини-матери, — сказал Джек. — Magna Mater — Великая Мать, Веста в древнегреческом и римском пантеонах, чей храм мы обнаружили в Риме. Встречается она и среди кельтских богов. Но по-моему, важнее заострить внимание не на самих богах, а на первых приверженцах религии — жрицах и предсказательницах.

— На сивиллах? — уточнил Костас.

— Похоже, все начинает складываться в целостную картину, — прошептал Джек. — Сколько веков до нас пытались донести эту истину! Пророчества Сивиллы у Вергилия, «Судный день». Только сейчас мы обнаружили дополнительный компонент, который сделал историю правдоподобной, осуществил перевес в сторону реальности…

— Продолжай, я слушаю.

— Все дело в зарождении христианства. — Джек почувствовал, как его затрясло от волнения, от осознания того, куда ведут его мысли. — Точнее, в роли женщин.

— О чем ты?

— Что первое пришло тебе на ум, когда я это сказал? Ну… Самая первая мысль?

— Дева Мария.

— Культ Девы Марии скорее всего основан на языческом почитании богини-матери, — сказал Джек. — Но если вспомнить первых последователей Христа, первых верующих, кем они были? — С этими словами он вытащил из сумки книгу в красном переплете. — Помнишь, я говорил, насколько расплывчаты первые письменные упоминания о христианстве и что до наших дней не сохранилось почти ничего, кроме Евангелия? Одно из немногих исключений — работы Плиния. Не нашего старого приятеля Плиния Старшего, а его племянника — Плиния Младшего.

— Который описал извержение Везувия? — медленно спросил Костас. — И что-то там о весталках?

— Да. О Везувии упоминается в письме историку Тациту, написанном спустя двадцать пять лет после извержения. Существует еще одно письмо Плиния Младшего, написанное незадолго до его смерти в 113 году. К тому времени он уже стал римским правителем Понта и Вифинии — территории современной Турции на черноморском побережье. Он пишет императору Траяну о деятельности христиан во вверенной ему провинции. Плиний не был большим поклонником христианства, он просто следовал официальной государственной политике. Что началось во времена Клавдия как тайный культ, еще одна малопонятная загадочная религия с Востока, через пятьдесят лет стало вызывать реальные опасения у императоров. В отличие от других значимых восточных культов, почитания Митры или Исиды, христианство приобрело политическое звучание. Именно поэтому христиане вышли в лидеры. Дальновидные римляне заметили, что церковь становится силой, ведущей к расколу, особенно когда христианство расположило к себе рабов — низший, но довольно широкий слой римского общества. После восстания Спартака римляне опасались второго подобного бунта. Их также настораживал фанатизм христиан, готовность умереть за свои убеждения. Такого не было ни в одном другом культе. И кое-что еще пугало римлян.

— Все римляне, которые ты назвал, — мужчины, — сказал Костас, вытирая нос платком. — Но до этого речь шла о роли женщин.

Кивнув, Джек открыл книгу.