Последнее японское предупреждение

– Очень смешно! Акела обязательно сам просматривает все документы, я точно это знаю. Как ты думаешь, твое имя не наведет его ни на какие мысли, а?

– Не подумала, – призналась она, – надо с Саввой обсудить, вдруг он что-то посоветует?

– Ты попробуй, конечно, но я не уверена, что выйдет.

– Саш, скажи… у вас дома неприятности? – осторожно спросила Ольга, и я не сразу ответила на ее вопрос, прикидывая, стоит ли посвящать постороннего, по сути, человека в наши дела. Но Ольга была надежной, хоть и относилась к моему отцу слегка предвзято, и я не могла осуждать ее за это. А мне иной раз очень хотелось поделиться с кем-то, не вхожим в нашу семью так, как, допустим, Бесо или дядя Моня.

– Д-да, – решившись, вывернула я, – у папы что-то непонятное происходит, и Сашку в это пытаются втянуть, я чувствую. Но пока не могу понять, откуда угроза.

– Тебе не бывает страшно?

– Ты рассуждаешь, как типичная жертва стереотипов, – улыбнулась я, открывая большую фрамугу окна и вдыхая прохладный воздух, – если человек сидел в тюрьме, то дома все непременно как на зоне – нары, порядки, параша, да? Я тебя сто раз приглашала – приезжай, познакомлю. Папа любит общаться с молодыми девушками, разговаривает, когда надо, на хорошем русском, пусть и не на литературном. Но ты предпочитаешь жить чужими представлениями. Так вот: мне не страшно и никогда не было.

Повисла пауза. Я даже подумала, что Ольга обиделась на меня за эти слова, но вдруг Паршинцева заявила:

– А ты рискни меня пригласить еще раз, а? Может, я избавлюсь от стереотипов?

– Да легко! Давай в ближайшие выходные шашлыков пожарим. Папа это любит.

– Тогда договорились!

Мы поболтали еще о какой-то ерунде и попрощались – у меня начиналось очередное занятие у первокурсников, а это на первых порах всегда испытание. Студенты оказываются в непривычной обстановке, ощущают запах формалина из ванн с препаратами, весьма, надо заметить, специфический, видят в буквальном смысле расчлененные трупы, части человеческих тел, трупы целиком с выделенными венами и сосудами. Это, естественно, выбивает многих из колеи. Бывают случаи, что и в обморок падают, и мучаются от тошноты, и выбегают в туалет, не в силах удержать рвотные позывы. И девчонки размазывают по лицам косметику – от испарений формалина слезятся глаза. Но со временем все привыкают, даже в перерыве могут булочек поесть с кефиром. Я все это понимала, но все равно не всегда могла удержать раздражение. Знала, что студенты за глаза зовут меня Железякой, но не особенно расстраивалась по этому поводу.

Вечером меня ждал сюрприз. Я задержалась в городе, внезапно поддавшись желанию поправить форму стрижки, и из салона вышла на уже темную улицу. Пока ехала домой, несколько раз успела поговорить с Соней и Галей – они волновались и спрашивали, где я и что со мной. Надо было, конечно, предупредить, но я так спонтанно рванула в салон, что забыла обо всем. Но главным оказалось не это…

Дома я обнаружила отца и мужа с такими хмурыми лицами, как будто они только что с похорон. Папа курил в гостиной у камина, задумчиво смотрел на огонь и барабанил пальцами по подлокотнику. Акела, скрестив руки на груди, стоял у окна, штора на котором была отодвинута в сторону, и сосредоточенно разглядывал двор. Во всей его фигуре чувствовалось напряжение.

Я вошла в комнату и остановилась на пороге. Они, кажется, даже не заметили моего появления.

– А вы чего тут с такими лицами? – поинтересовалась я, чтобы привлечь внимание.

– Что – не нравимся? – не отрывая взгляда от камина, спросил папа. – Других найди, если мы рожами не вышли.

– Пап, ты чего? – Я подошла ближе, села на подлокотник и положила руку ему на плечо. – Случилось что-то?

– А вот верь не верь, не знаю, доча, – сообщил отец, отправляя окурок в камин. – Земля горит под ногами, а кто поджег – поди разберись.

– Не поняла…

– Обыск был в банке, – не оборачиваясь, сказал Акела, – с прокурорской санкцией.

– А мотив?

– Клинок, – коротко бросил муж, и по недовольному движению папы я поняла, что из-за этого они и поругались.

Отец, конечно, сразу обвинил Сашку в пристрастии к оружию и в том, что всегда есть повод зацепить его именно на этом увлечении. Мне папины выпады тоже никогда не нравились, но перечить я, понятное дело, особенно не смела. Сашку жалко…

– Нашли?

– Конечно, не нашли, – папа хлопнул меня по коленке, – либо твой муж его хорошо прибрал, либо не там искали.

– Либо его там просто не было, – с вызовом сказала я, и папа удивленно вздернул брови, а лысина его вдруг пошла красными пятнами.

– Да? А ушастые просто так нагрянули, да еще с портянкой прокурорской? Делать нечего?

Именно в этот момент Акела круто развернулся и вышел из комнаты, а через минуту хлопнула входная дверь. Я дернулась следом, но отец крепко ухватил меня за руку и вынудил остаться. В это время во дворе взревел мотор «Прадо». Сашка уехал…

Я возмущенно повернулась к родителю:

– Папа, что ты за человек, а? Почему ты мгновенно, не разобравшись, обвиняешь его во всем? Как ты можешь? Ты что – подозреваешь его в краже из музея?! Это, знаешь ли, вообще за гранью добра и зла!