Последнее искушение Христа

— Что же ты медлишь, брат Иуда? — спросил юноша. — Разве не послал тебя Бог убить меня? Или, может быть, воля Его иная, и ты в неведении смотришь на меня, пытаясь постичь ее? Я готов к смерти и готов к жизни. Решай же.

— Не торопись, — грубо ответил Иуда. — Ночь длинна, и времени у нас достаточно. Иуда немного помолчал, а затем раздраженно крикнул:

— С тобой невозможно разговаривать! Ты кого угодно из терпения выведешь! Я тебе об одном, а ты мне — о другом. Подступиться к тебе невозможно. Пока я не увидел и не услышал тебя, в мыслях моих и в сердце моем не было никаких сомнений… Оставь меня в покое! Повернись и спи! Я хочу остаться один, разобраться во всем, а затем посмотрю, что делать.

С этими словами Иуда, ворча, повернулся к стене.

Сын Марин вытянулся на подстилке и смиренно скрестил руки на груди.

«Все будет так, как Бог пожелает», — подумал он и доверчиво закрыл глаза.

Из расселины в возвышавшейся напротив скале вылетела сова. У видев, что вихрь Божий миновал, она стала сновать туда и сюда и нежно заухала, призывая своего супруга. «Бог ушел, — кричала она. — Нам опять ничего больше не угрожает, дорогой, иди ко мне!»

Окошко под потолком кельи наполнилось звездами. Сын Марии открыл глаза, радостно взглянул на звезды, которые медленно покачивались и исчезали. Новые звезды восходили в небе. Так шло время.

Иуда ерзал, сидя, все так же скрестив ноги, на соломенной подстилке, глубоко дышал, что-то бормотал, время от времени вставал, подходил к двери и снова возвращался на место. Сын Марии ожидал, наблюдая за ним из-под ресниц. «Все будет так, как Бог пожелает», — думал он, ожидая. Так шло время.

По соседству, в хлеву, испуганно фыркнула верблюдица: должно быть, ей привиделся во сне волк или лев. Новые звезды — крупные, яростные, выстроившись боевыми рядами, восходили с востока.

И вдруг среди кромешной еще тьмы закричал петух. Иуда вскочил на ноги, одним прыжком очутился у двери, резко распахнул ее и снова закрыл. Было слышно, как он тяжело шагает по плитам.

Тогда Сын Марии повернулся и увидел, что в дальнем углу стоит во мраке его неусыпная верная спутница.

— Прости, сестра, — сказал он. — Время еще не пришло.

Глава 12

В тот день на Геннисаретском озере вздымались тяжелые волны. Воздух был теплым и влажным, уже наступила осень, и земля пахла виноградной листвой и перезревшими гроздьями. Женщины и мужчины чуть свет высыпали из Капернаума: урожай созрел на славу, и полные хмельного сока гроздья выжидающе лежали на земле. Девушки сияли, словно и сами были виноградными ягодами. Они вдоволь наелись винограда, и сок густо засох у них на губах. Молодые парни, кипящие буйством юности, искоса поглядывали на девушек, которые собирали виноград и смеялись. Всюду, где только рос виноград, были слышны голоса и смех. Раззадоренные девушки задирали парней, а те, загоревшись, норовили подобраться поближе к ним. Лукавый виноградный дух с хохотом бегал с места на место и щекотал женщин.

В распахнутом настежь просторном сельском доме почтенного Зеведея стоял гул. Слева, во дворе, находилась давильня, которую нагружали парни, таская в нее наполненные доверху корзины. Четверо верзил — Филипп, Иаков, Петр и сельский сапожник, огромного роста добряк Нафанаил мыли свои волосатые ноги, готовясь войти в давильню. У каждого бедняка в Капернауме был свой небольшой виноградник, которого хватало, чтобы запастись вином на год, и потому ежегодно все несли урожай на эту давильню, где его давили и получали свою долю сусла. А почтенный Зеведей, барышник, восседал на высоком помосте с длинной палкой и ножом в руках и отмечал зарубками, сколько корзин принес ему каждый хозяин, а те запоминали число, чтобы на третий день никто не был обделен при дележе сусла. Почтенный Зеведей был скрягой, не вызывающим доверия, поэтому все смотрели в оба.

Выходившее во двор окно было открыто, и почтенная Саломея, хозяйка дома, лежа на кушетке, могла слышать и видеть все, что происходило во дворе, и это помогало ей забыть о болях в коленях и суставах. В молодости она была писаная красавица — хрупкая, чуть смуглявая, большеглазая, хорошей породы. Три селения сватались к ней — Капернаум, Магдала и Вифсаида. Три жениха пришли к ее почтенному отцу, владевшему множеством челнов, и у каждого из них была богатая свита, верблюды и наполненные доверху подарками корзины. Многоопытный старик, тщательно оценив телесные, душевные и имущественные достоинства каждого, выбрал Зеведея. Тот взял Саломею и насладился ею. Теперь же, когда блестящая красавица состарилась, и прелести ее потускнели от времени, кряжистый старик стал время от времени шляться по ночам, пошаливая со вдовами.