Последнее королевство

У каждого лорда в большом зале имеется арфа. Ребенком, до встречи с Рагнаром, я иногда садился рядом с арфой в беббанбургском зале и дивился тому, как струны могут играть сами по себе. Стоит тронуть одну струну, остальные задрожат и тихонько запоют.

– Не знаешь, чем заняться, парень? – сердито спросил отец, как-то раз увидев меня перед арфой.

Наверное, я и впрямь не знал, но весенним днем 877 года вспомнил арфу из своего детства – как дрожали все ее струны, если тронуть одну. Конечно, получалась не музыка, а просто шум, еле слышный шум, но после битвы в долине Педредана мне казалось, что моя жизнь сплетена из струн, и если тронуть одну, остальные, хоть и не связанные с ней, тоже задрожат. Я думал о Рагнаре Младшем: жив ли он? Жив ли Кьяртан, убийца его отца, а если умер, то как? Мысли о Рагнаре потянули за собой воспоминание о Бриде, а вслед за ней передо мной возник образ Милдрит, и тогда мне на ум пришел Альфред и его противная жена Эльсвит. Все эти люди были частью моей жизни, струнами, натянутыми на раму по имени Утред, и влияли друг на друга, и все вместе исполняли музыку моей жизни.

«Ненормальный, – сказал я себе. – Жизнь – это просто жизнь. Мы живем, мы умираем, мы отправляемся в Валгаллу. Нет никакой музыки, просто случай. Судьба неумолима».

– О чем ты думаешь? – спросил Леофрик. Мы ехали через долину, розовую от цветов.

– Мне казалось, ты собирался в Эксанкестер, – заметил я.

– Да, но сначала заеду в Кридиантон, а потом провожу тебя в Эксанкестер. Так о чем ты думал? Ты помрачнел, как священник.

– Я думал об арфе.

– Об арфе! – Он захохотал. – У тебя в голове полно чепухи.

– Тронь арфу, и получишь только шум, но заиграй на ней, и будет музыка.

– Святой Боже! – Он встревоженно посмотрел на меня. – Да ты такой же, как Альфред. Слишком много думаешь!

Леофрик был прав. Альфред был одержим порядком, одержим идеей превратить хаос жизни в нечто такое, чем можно будет управлять. Он делал это с помощью церкви и закона, что почти одно и то же, я же хотел увидеть в жизни упорядоченный узор. В конце концов я его увидел, и узор этот не имел никакого отношения к богам, только к людям. К людям, которых мы любим. Мой арфист правильно усмехается, распевая, будто я Утред, Дающий Дары, Утред Мститель или Утред, Оставляющий Вдов. Он стар и знает то же, что знаю я: что я просто Утред Одинокий. Все мы одиноки, все мы ищем руку, которая направит нас во тьме. Дело не арфе, а в руке, которая на ней играет.

– У тебя голова заболит, – сказал Леофрик, – если будешь столько думать.

– Эрслинг, – закончил я за него.

* * *

С Милдрит было все в порядке. Ее никто не изнасиловал. Она зарыдала, увидев меня, а я подхватил ее на руки, удивляясь, что так сильно ее люблю. Она сказала, что считала меня мертвым, что молилась своему богу о моем спасении, а потом привела меня в комнату, где лежал в пеленках сын. В первый раз я увидел Утреда, сына Утреда, и молился, чтобы в один прекрасный день он сделался законным и единственным наследником земель, по границе обозначенных камнями и рвами, дубами и ясенем, болотом и морем. Я все еще хозяин этих земель, за которые заплачено кровью моих предков, и отберу свои владения у человека, их укравшего, и отдам сыновьям. Потому что я Утред, ярл Утред, Утред Беббанбургский, и судьба правит всем.

Историческая справка

Альфред, как известно, единственный монарх в истории Англии, удостоенный чести называться Великим, и этот роман (как и последующие) – попытка показать, почему именно ему достался такой титул. Не хочу предвосхищать романы, но, в общем, именно благодаря Альфреду Уэссекс и, соответственно, английское общество были спасены от датского завоевания. Сын короля Эдвард, его дочь Этельфлэд и внук Этельстан завершили то, что начал создавать Альфред, – политическое объединение, именуемое Инглаланд. Главным героем всех романов является Утред.