Последнее королевство

Люди у спуска расступились, и из темноты вышла странная процессия: жеребец, баран, собака, гусь, бык и кабан. Каждое животное вел воин Рагнара, а замыкал вереницу английский пленник, человек, работавший в полях, с такой же, как у животных, веревкой на шее.

Я узнал жеребца – лучшего коня Рагнара, огромного, черного, по имени Всполох. Рагнар любил этого коня, и все-таки Всполоха вместе с остальными животными принесли в ту ночь в жертву Одину.

Это сделал сам Рагнар.

Обнаженный до пояса – шрамы на его груди были ясно видны в свете пламени, – он убил животных топором, одного за другим. Всполох умер последним. Он выкатил глаза, показывая белки, когда его тянули по скату в яму, и упирался, напуганный запахом крови, стекающей по земляным склонам. Рагнар подошел к нему с лицом, мокрым от слез, поцеловал Всполоха в морду и убил одним верным и сильным ударом между глаз. Жеребец упал, взбрыкнув ногами, и мгновенно умер.

В заключение умер человек, это было не так волнующе, как смерть коня. Стоя в кровавом месиве, Рагнар поднял окровавленный топор к небу и прокричал:

– Один!

– Один! – эхом ответили все мужчины, потрясая копьями и мечами над дымящейся ямой.

– Один! – прокричали они снова, и тут я увидел Веланда-змею, глядящего на меня с другой стороны освещенной факелами кровавой ямы.

Все тела вытащили и подвесили на деревьях. Кровь жертв досталась обитателям подземного мира, а их плоть – богам наверху. Потом мы засы́пали яму, сплясали на ней, чтобы утрамбовать землю, и по кругу пошли фляги с элем и меха с медом. Мы пили под висящими тушами и призывали Одина, грозного бога, потому что Рагнар с дружиной отправлялся в поход.

Я подумал о клинках мечей над кровавой ямой, подумал о пирующем на трупах боге, который должен благословить этих людей, и понял, что вся Англия падет, если не найдет столь же сильного волшебства, как магия этих могучих людей. Мне было всего десять лет, но в ту ночь я понял, кем стану.

Я присоединюсь к скедугенганам и стану Движущейся Тенью.

Глава вторая

Весной 868 года, когда мне было одиннадцать, «Летучего змея» спустили на воду. На воду, но не в море – на реку. «Летучий змей» был судном Рагнара – прекрасный корабль с дубовой обшивкой, с резной змеиной головой на носу, с головой орла на корме и с треугольным медным флюгером, украшенным нарисованным черной краской вороном. Флюгер прикрепили на верхушку мачты, хотя она пока лежала на двух деревянных подпорках на дне длинного корабля.

Воины Рагнара гребли и пели, их раскрашенные щиты висели вдоль бортов. Гребцы пели о том, как могущественный Тор ловил ужасного Змея Мидгарда, кольцом опоясавшего землю, как змей заглотил крюк с насаженной на него бычьей головой и как великан Хюмир, испугавшись гигантского змея, перерезал снасть. То была славная история, и под ритм этой песни мы поднимались по реке Трент, притоку Хамбера, текущему из самого сердца Мерсии. Мы держали путь на юг, против течения, но путешествие оказалось легким и мирным: пригревало солнышко, берега реки были усыпаны цветами.

Часть дружины ехала верхом по восточному берегу, держась вровень с нами, а за нами шла флотилия кораблей с головами чудовищ. Армия Ивара Бескостного и Уббы Ужасного – войско северян, датских воинов, – шла в поход.

Вся Восточная Нортумбрия теперь принадлежала им, Западная Нортумбрия находилась в вассальной зависимости, а дальше они собирались завоевать Мерсию, королевство, лежащее в самом центре английских земель. Территория Мерсии простиралась на юг от реки Темез, отделявшей ее от Уэссекса; с запада королевство окаймляли горы, где жили валлийские племена, а на востоке оно граничило с полями и болотами Восточной Англии. Мерсия, хотя и не такая богатая, как Уэссекс, была богаче Нортумбрии, и река Трент вела в самое сердце королевства, а «Летучий змей» был наконечником датского копья, нацеленного в это сердце.

Рагнар хвастал, что «Летучий змей» пройдет не только по такой неглубокой речке, но и по луже, и почти не преувеличивал. Издалека корабль выглядел длинным, изящным, похожим на лезвие ножа, но с борта было видно, что от киля днище широко расходится в стороны и корабль не разрезает воду, как кинжал, а лежит на ней, словно пустая плошка. Даже когда на борту находилось человек сорок-пятьдесят с оружием, щитами, запасом провизии и эля, осадка оставалась небольшой. Время от времени длинный киль царапал по гравию, но мы следовали плавным изгибам реки, и глубины хватало. Поэтому мачту и сняли: проходя повороты, мы скользили под нависшими деревьями, и мачта могла бы за них зацепиться.