Последнее королевство. Бледный всадник (сборник)

Я олдермен[2], хотя сам называю себя ярлом (впрочем, это одно и то же), и выцветший пергамент подтверждает мои права. Закон гласит: этой землей владею я! А именно закон, как говорят, превращает людей из грязных скотов в детей Господа. Но закон не помог вернуть мои земли. Закон требует полюбовного соглашения. Закон считает, что ущерб можно возместить деньгами. Закон больше всего не одобряет кровную месть. Но я Утред, сын Утреда, и моя история – это история кровной мести. Это история о том, как я отнимаю у врага то, что принадлежит мне по праву. И еще это история женщины и короля, ее отца.

То был мой король, и всем, что у меня есть, я обязан ему. Пища, которую я ем, дом, в котором живу, мечи, которыми вооружены мои люди, – все это дал мне Альфред, мой король… Король, меня ненавидевший.

* * *

История эта началась задолго до моей первой встречи с Альфредом. Тогда мне было всего девять лет, и я впервые увидел датчан. В 866 году звали меня не Утредом, а Осбертом, потому что я был вторым сыном, а имя Утред всегда получал старший. Брату в ту пору исполнилось семнадцать, он был высоким, хорошо сложенным, со светлыми, как у всех в нашей семье, волосами, с суровыми чертами лица, так похожими на черты нашего отца.

В тот день, когда я впервые увидел датчан, мы ехали вдоль берега моря, держа соколов на руке: мой отец, дядя, брат, я сам и дюжина наших людей. Стояла осень, на прибрежных утесах еще росла темно-зеленая трава, на камнях у воды лежали тюлени, а над ними с криками кружила стая морских птиц, которых было слишком много, чтобы пускать соколов. Мы доехали до широких отмелей, протянувшихся между нашей землей и Линдисфареной, Священным Островом, и, помню, я стал смотреть на разрушенные стены аббатства за отмелью. Аббатство задолго до моего рождения разграбили датчане. Сейчас там снова жили монахи, но монастырь так и не возродил свою былую славу.

Еще мне помнится, какой тогда был чудесный день – а может, он и впрямь был чудесным. Возможно, шел дождь, хотя дождя я не помню. Сияло солнце, мягко плескали волны спокойного моря, мир был прекрасен.

Сокол впивался когтями в мою руку через кожу рукава, вертя головой в колпачке, потому что слышал крики белых птиц. Мы выехали из крепости утром и двинулись на север. Хотя мы и держали при себе ловчих соколов, пустились мы в путь не ради охоты, а для того, чтобы отец принял решение.

Этой землей правили мы. Мой отец, олдермен Утред, владел всем к югу от Туида и к северу от Тайна, но в Нортумбрии правил король; его, как и меня, звали Осберт. Он жил южнее, редко заезжал на север и не беспокоил нас, однако сейчас некий Элла решил заполучить трон. Этот Элла, олдермен холмистой местности к западу от Эофервика, созвал армию, бросил вызов Осберту и прислал моему отцу дары, чтобы заручиться его поддержкой. От моего отца, как я теперь понимаю, зависел исход мятежа. Мне хотелось, чтобы он принял сторону Осберта, потому что законный король был моим тезкой, а я в свои девять лет по глупости верил, что все Осберты благородны, добры и отважны. На самом же деле Осберт был слюнявым болваном… Но он был королем, и отцу не хотелось от него отступаться.

Однако Осберт, в отличие от Эллы, не присылал даров и не выказывал знаков уважения, поэтому отец терзался сомнениями. Мы могли бы немедленно собрать полторы сотни хорошо вооруженных воинов, а через месяц – еще больше и тогда смогли бы противостоять четырем сотням противников; значит, тот, кого мы поддержим, станет королем и будет нам благодарен.

Во всяком случае, так нам казалось.

А потом я увидел их.

Три корабля.

Мне вспоминается, что они выскользнули из плотного тумана. Может, так оно и было, но память – ненадежная вещь, и остальные мои воспоминания запечатлели ясное безоблачное небо, поэтому тумана, наверное, не было. Однако я помню, как только что видел пустынное море, а в следующий миг на юге появились три корабля.

Три прекрасных корабля.

Они невесомо застыли на глади океана, а когда весла зарылись в волны, полетели, едва касаясь воды. Их высоко загнутые нос и корма венчались позолоченными чудовищами, змеями и драконами. В тот далекий осенний день мне показалось, что три судна танцуют на воде, взмывая вверх и опускаясь вниз на серебряных крыльях весел. Мокрые весла вспыхивали на солнце, превращаясь в полосы света; падали, снова поднимались, и корабли с драконьими головами взлетали на волнах, а я завороженно на них глядел.

– Дьяволово отродье, – проворчал отец.

Он был не очень хорошим христианином, но в тот миг так испугался, что осенил себя крестом.

– Пусть дьявол их и проглотит, – произнес мой дядя по имени Эльфрик – худой, угрюмый, замкнутый человек.