Последнее королевство. Бледный всадник (сборник)

Поэты часто воспевают эту битву и в кои-то веки говорят правду, рассказывая о веселье меча, о песне клинка, о яростной резне. Мы разорвали людей Свейна в кровавые клочья и сделали это одержимо, умело и свирепо. На меня наконец снизошло спокойствие битвы, и я не мог допустить ошибку. Вздох Змея жил своей собственной жизнью, отнимая жизни датчан, которые пытались мне противостоять. Но датчане уже были разбиты и бежали, все левое крыло хваленых войск Свейна было побеждено.

И вдруг я понял, что рядом больше нет врагов, кроме раненых и мертвых. Племянник Альфреда, Этельвольд, пырнул мечом одного из раненых датчан.

– Или убей его, или оставь в живых и больше не трогай! – прорычал я.

У этого человека была сломана нога, выбитый глаз висел на окровавленной щеке, и он больше не был опасен.

– Я должен убить хоть одного язычника, – ответил Этельвольд и снова ткнул датчанина кончиком клинка.

Я пинком отшвырнул этот клинок прочь и хотел было помочь раненому, но как раз в этот миг увидел Хэстена.

Хэстен все еще находился на холме вместе с другими беглецами, и я окликнул его по имени. Хэстен повернулся и заметил меня: сперва, наверное, просто увидел залитого кровью воина в шлеме, увенчанном головой волка. Он уставился на меня, а потом, должно быть, узнал шлем, потому что бросился бежать.

– Трус! – крикнул я ему. – Ты предатель, ублюдок и трус! Ты принес мне клятву верности! Я сделал тебя богатым! Я спас твою никчемную жизнь!

Он повернулся, слегка ухмыльнулся и помахал левой рукой, на которой болтались разбитые остатки его щита, после чего бросился к правому краю того, что осталось от клина Свейна. Эти ряды все еще держали строй, плотно сомкнув щиты, пять или шесть сотен человек – они развернулись было и начали отступать к крепости, но теперь остановились, потому что люди Альфреда, которым больше некого было убивать, повернулись к ним.

Хэстен присоединился к этим датчанам, пробившись за щиты, и, увидев над клином знамя с орлиным крылом, я понял, что выживших возглавляет Рагнар, мой друг.

Я замешкался.

Леофрик кричал нашим людям, чтобы те построились в клин, но я знал, что атака уже утратила былую ярость. И все равно мы здорово их потрепали. Мы убили Свейна и множество других датчан, и теперь выжившие были прижаты к крепости.

Я подошел к краю откоса, ориентируясь по кровавому следу на мокрой траве, и увидел, что белая лошадь во время панического бега перепрыгнула через этот край и теперь лежит, как-то неестественно задрав ноги вверх, несколькими ярдами ниже; на ее белой шкуре виднелась кровь.

– Хорошая была лошадь, – сказал Пирлиг, подходя ко мне.

Я думал, что это самый верх откоса, но земля тут оказалась скомкана и смята, будто великан пнул ее массивным сапогом; часть склона осыпалась, образовав ложбину, а за ней крутой подъем уходил к еще одному гребню, который и венчал собой склон. Глядя на крутой подъем, ведущий к восточному краю укреплений, я гадал, можно ли отсюда пробраться в крепость.

Пирлиг все еще смотрел на мертвую лошадь.

– Знаешь, что говорят у нас дома? – спросил он. – Бритты считают, что добрая лошадь стоит двух красивых женщин, красивая женщина стоит двух хороших гончих, а хорошая гончая – двух добрых лошадей.

– Вы и вправду так говорите?

– Неважно. – Он тронул меня за плечо. – Для сакса, Утред, ты хорошо сражаешься. Как настоящий бритт.

Я решил, что мы не получим никаких преимуществ, если начнем наступать через ложбину, повернулся – и увидел, что Рагнар шаг за шагом отступает к форту. Я знал, что сейчас подходящий момент, чтобы напасть, поддержав боевой пыл воинов и жажду резни, но наши люди вовсю грабили мертвых и умирающих, так что им было не до новой атаки. Значит, нам придется столкнуться с более трудной задачей – убивать датчан, защищенных валом.

Я вспомнил своего отца, погибшего как раз во время подобной атаки. Отец никогда не выказывал ко мне особой привязанности, наверное, потому, что я тогда был еще совсем маленьким ребенком. А вот теперь я, как и он, последую в смертельную ловушку, на хорошо защищенную стену. Судьбы не избежать.

Знамя Свейна с белой лошадью было захвачено, и сакс махал им в сторону датчан. Другой нацепил на копье шлем Свейна, и сперва мне показалось даже, что это голова, но потом я увидел, что это всего лишь шлем. Белый плюмаж из конского хвоста стал розовым.

Отец Виллибальд простирал руки к небесам, вознося благодарственную молитву, и я подумал, что он слишком торопится, потому что мы разбили только людей Свейна, а войска Гутрума все еще ждали нас за стенами. И Рагнар тоже был там, в безопасности, в крепости, чьи стены полукругом сбегали к низине. Высокие стены, защищенные рвом.

– Будет чертовски трудно взять эти укрепления, – сказал я.

– Может, нам и не придется это делать, – ответил Пирлиг.

– Это как?

– Ну, вдруг Альфред сумеет разговорами выманить датчан оттуда.

Пирлиг показал куда-то, и я увидел, что король в сопровождении Осрика, Харальда и двух священников приближается к крепости.

– Он собирается предоставить им возможность сдаться, – пояснил Пирлиг.