Последнее крымское предупреждение

— Эх, Баязов. — Краузе покачал головой. — Вы так и напрашиваетесь, чтобы в вас снова прилетело что-то сногсшибательное и ваша физиономия заиграла новыми красками. Предлагаю еще раз хорошенько подумать. Вы прикрывали проникновение на полуостров опытных диверсантов со взрывчаткой. Планируются теракты с массовыми человеческими жертвами. Можем предположить, что это мирные люди, приехавшие в Крым отдохнуть. Вы убивали на посту «Север» людей в форме. Они тоже ни в чем не виноваты, просто выполняли свою работу. Но следующий удар предполагается нанести по безоружным людям, в том числе женщинам и детям. Неужели не жмет в груди, Баязов? У вас ведь тоже есть дети, жена. А если бы этот удар пришелся по ним?

— Жалобишь меня, ублюдок? — Баязов подался вперед, снова задрожал. — А мне не жалко ваших паршивых баб и детей, понимаешь? Убивать их буду, жечь, вешать. Вы на нашу землю с войной пришли, вот и подохнете все на ней. — Он снова захихикал. — В Таиланд поедете отдыхать, не будет вам больше никакого Крыма, уяснили? Земля у вас под ногами начнет гореть. Взрывать вас будем и резать, пока последний москаль с нашей земли не уберется. Ты смертью меня пугать будешь, ватник драный? Да я в гробу видел эту смерть! Я умирать сюда пришел. Неужто ты еще не понял? Чем ты меня вразумлять собрался? Пытками? Да плевать мне на них и на боль! Семья моя спрятана надежно, не доберутся до нее ваши палачи. Товарищи все погибли. Чем ты меня уламывать собрался, капитан? Не знаю я ничего. А если бы и знал, то все равно бы не сказал. — Тут бывший капитан украинской армии разразился витиеватой матершиной.

Краузе сделал выразительный жест экзекутору. Мол, постой пока.

— Никто не будет стращать вас смертью, Баязов, — сказал он. — Вы не умрете, о чем крупно пожалеете. Думаете, сейчас вам хреново? Уверяю, станет еще хуже. Рассказать вам об этом? Вы останетесь жить. Но боль придется потерпеть. У вас пониженный болевой порог, но все же он есть. Потом вам вколют сыворотку правды — отменную дозу, поскольку у нас нет времени проявлять гуманизм и проверять, нет ли у вас к ней противопоказаний. Все, что вы скажете, мы снимем на камеру, а потом предоставим нашим украинским коллегам и мировой общественности, чтобы не было повода объявлять вас национальным героем. Вы будете обыкновенным предателем, расколовшимся на допросе. Не говоря уж о том, что выход из-под действия этого вещества будет чудовищно болезненным. Он круче героиновой ломки. Но вы же не боитесь трудностей, да, Марат Рафаилович? Потом вас отвезут в Ростов, где будут судить. Вы получите пожизненный срок — иных вариантов просто нет. При этом люди, окружающие вас, станут пристально следить за тем, чтобы вы не покончили с собой. Вы проживете в далекой особой колонии еще лет тридцать, и каждый ваш новый день будет напоен нечеловеческими страданиями. Разумеется, вы никогда не увидите свою семью, но будете в курсе основных мировых новостей. Крым навсегда останется российским, какие бы заговоры ни плелись фанатиками и их кураторами из западных и украинских спецслужб. Все старания ваших подельников пропадут даром. Вам никогда не удастся столкнуть русских, украинцев, татар, живущих на полуострове. Но если вы сами предоставите нам информацию, то у вас появится шанс когда-нибудь увидеть вашу многодетную семью.

Баязов выругался, как портовый грузчик.

За выразительным движением глаз Краузе последовала мощная оплеуха. Убийца снова загремел с табурета. Выражаться при этом он не перестал, за что и получил по почкам.

Вадим поморщился. К чашке с кофе, стоящей перед монитором, он даже не прикоснулся, зато пепельница быстро наполнялась окурками. Он покосился на Рудницкого. Капитан сидел с каменным лицом. Пойди пойми, о чем человек думает.

На экране продолжалось избиение. Ерзал в углу Истомин, опустил глаза в стол капитан Краузе.

Экзекутор бил методично. Его физиономия, увенчанная не очень широким лбом, покрылась потом.

Вадим не подал бы руки этому парню, но как обойтись в наше время без таких парней! Баязов не заслуживал другого обращения. Чаем поить с пряниками? Гладить, называть ласковыми именами?

Дай ему волю — он бы 145 миллионов россиян поставил к теплой стенке и лично бы их всех перестрелял! Времени нет, под угрозой жизни детей и женщин!

— А я бы просто его прикончил, — сказал Рудницкий. — В натуре, командир.

— А что потом? — спросил Вадим.

— Но он же все равно ничего не скажет.

— Скажет.

Человек с загадочным серым чемоданчиком, появившийся в том помещении, был невозмутим и немногословен. Он попросил зафиксировать пациента, чтобы тот не съездил ему локтем по физиономии.

Сам процесс «иглоукалывания» Вадим пропустил. Он вышел на улицу подышать. Плевать на политику, на интересы государств, на амбиции чиновников и генералов! Все это не стоит жизни одного ребенка, погибшего от осколков.