Последнее лето

«Откуда ты знаешь, что взбредет в голову твоей жене через месяц после свадьбы, если ей надоест делить ложе с таким арифмометром, как ты? Не пожелает ли она согреться в объятиях какого-нибудь беззаботного повесы?» – желчно подумал много чего повидавший на своем веку присяжный поверенный – циник, ловелас и, как было уже однажды сказано, charment.

– Я рад, что вы с уважением смотрите на женщину, с которой желаете расстаться, – кивнул вежливый Константин Анатольевич. – То есть вы отдаете себе отчет в том, что вину вам придется брать на себя?

– Это как-с? – свел брови на переносице Скорняков.

Вообще-то он довольно симпатичный идиот, подумал Русанов. Лицо чистое, простодушное, хорошие глаза. Усики вон какие бойконькие… Да, если бы так сильно не облапошили его родственники жены, тоже был бы верен ей по гроб жизни, деток бы они нарожали множество, жили бы просто, незатейливо, но, очень может статься, даже и счастливо. Поверит ли консистория, что такой приличный господин вдруг пустился во все тяжкие?

– Как-с, интересуетесь? Хорошо, поясняю, а вы меня, пожалуйста, постарайтесь не перебивать. Хорошо?

Русанов встал из-за стола.

– Итак, для того чтобы расторгнуть брак, все равно чей, ваш или какой-то другой, необходим факт прелюбодеяния одного из супругов. Даже если оба супруга – агнцы Божии и наложили на себя обет воздержания, им приходится договориться, кто будет объявлен прелюбодеем. Как правило, вину на себя берет тот, кто выступает инициатором развода. Понимаете мою мысль?

– Чего ж тут не понимать? – сгорбился Скорняков.

– Ну вот и хорошо. Вы к этому готовы?

– То есть потаскуном себя объявить? Да ни в жизнь!

– Тогда… – Русанов развел руками.

– Ладно, – Скорняков еще сильнее сгорбился. – Я подумаю. Но вы меня поймите… это ж не так просто – взять да самому на себя заявить!

– Заявить? – желчно повторил Русанов. – Ну, кабы только этим дело ограничивалось, скоро, думаю, вообще семей не осталось бы, все пошли бы да развелись. Нужно ваше признание в прелюбодеянии. Нужно согласие вашей супруги на то, что она считает вас изменником и жить с вами более не желает. Но главное – прелюбодеяние ваше должно быть доказано фактами и показаниями свидетелей.

– То есть один со свечкой стоял, а другой за ноги держал? – ухмыльнулся Скорняков.

– Именно так, вы очень точно сформулировали, – позволил себе улыбку и Константин Анатольевич.

– Да как же сие возможно, господин адвокат? Небось, кто грешит, не кричит об том на всех углах, афиши не клеит и гостей поглядеть не созывает.

– Трудно найти свидетелей, вы правы. Рассчитывать на случайный захват прелюбодея «на месте преступления» не приходится. Поэтому как поступают умные люди, которые желают развестись во что бы то ни стало? Они заранее уговариваются между собой выставить лжесвидетелей, которые как сам «факт» смогут подтвердить, так и мельчайшими подробностями его проиллюстрируют.

– Ага… – после некоторого раздумья кивнул Скорняков. – Якобы они там либо за дверью стояли, либо под кроватью лежали.

– Да-да. Или, как вы очень точно выразились несколько ранее, со свечкой стояли или за ноги держали. Смысл тот же самый, верно?

– Ага… А они, значит, это не просто так говорят, да? Они за деньги небось?

– Ох, господин Скорняков… – Константин Анатольевич сел и устало подпер подбородок ладонью. – Вы же не ребенок. Да кто же даром в этакой, господи прости, грязище копаться будет?

– Ну да, ну да…

Скорняков выставил перед собой ладони с растопыренными пальцами и внимательно посмотрел на них:

– Тогда что ж получается? Потрачусь на вас… правильно? Вам же платить придется, так или не так?

– Вообще-то, задаром никто не работает, – пробормотал несколько озадаченный Константин Анатольевич.

– Да уж, – с явным сожалением пробормотал Скорняков и загнул почему-то оба больших пальца одновременно, как если бы предполагал, что адвокат потребует за свои услуги двойной гонорар. – Потом что – коли жена моя развода не хочет и ни копейки не выложит, стало быть, придется мне и ее адвоката оплачивать. Правильно?

– Есть такая вероятность, – согласился Русанов. Так, теперь понятно, для чего был загнут второй палец! Он означал второго адвоката, а не двойной гонорар. Жаль, деньги бы не помешали…

Русанов кашлянул и постарался скрыть усмешку.

– Дальше… Свидетелей греха искать и платить им – тоже мне придется. – Клиент загнул оба указательных пальца, потом еще средний на левой руке – наверное, счел, что менее, чем тремя свидетелями, в такой ситуации не обойдешься. Видно было, что ему ужасно неудобно держать эти пальцы согнутыми, а остальные прямо: те тоже норовили согнуться. Скорняков посмотрел-посмотрел на них, да и согнул тоже, чтоб зря не мучиться. И объяснил свой жест: – Судебные издержки тоже на меня лягут…

– Это как суд решит, но, скорее всего, на вас, вы же прелюбодей.

Скорняков возмущенно вытаращился, но тотчас смекнул, что речь идет о гипотетической ситуации, и вяло махнул рукой:

– Да уж, грязью меня зальют почем зря, надо привыкать.