Последнее лето ярла Ульфа

— Убить! — ожидаемо отреагировал Медвежонок. Но тут же задумался. Датское право не предполагало, что один боец может без повода прикончить другого. Даже берсерк. Тем более берсерк. Здешние законы в этом отношении были еще строже. Да, поединок возможен. Но при относительном равенстве статусов требуется либо очень серьезный повод, либо обоюдное согласие. И санкция вышестоящего руководства. Последнее в нашем случае можно исключить, поскольку Скульд мне не начальник, а главный новгородский «законник» тысяцкий Любор сейчас, мягко говоря, ограничен в правах. Но все остальное — в силе. И Сутулый точно не поймет, если я или Медвежонок решим вызвать Турбоя на ристалище. Вернее, поймет, и поймет правильно. Он, к сожалению, далеко не дурак. Сразу сообразит, что у меня есть серьезная причина. И непременно ее выяснит.

В общем, думали мы думали, и ничего не надумали, кроме креативного предложения Вихорька: прострелить Турбою голову. Мой приемный сын брался сделать это с приличной дистанции и сквозь узкое окошко горницы, в которой Турбой сидел под домашним арестом.

Но и от этого пришлось отказаться. Среди скандинавов и новгородцев, конечно, было немало приличных стрелков, способных шагов со ста попасть в полуростовую мишень, а то и в голову. Но подобный выстрел прямо указал бы на моих снайперов. Уж лучше попросту бывшего воеводу зарубить. Без всякого повода. И то меньше разборок будет.

Однако пока я ломал голову над проблемой, Виги-Вихорек решил, что отыскал решение. И, засранец, мне ничего не сказал. Я узнал от Зари. Моя супруга узнала от брата. Который предварительно взял с нее клятву помалкивать. А она, в свою очередь, взяла клятву с меня: ничего не предпринимать. Причем заранее. Так что мне осталось только наблюдать и уповать на удачу.

— Не тревожься, муж мой, — проворковала юная красавица с нежными грудками и железными пальцами профессиональной лучницы, умеющими, впрочем, тоже быть нежными и чуткими. — Главное, чтобы он во двор вышел. И все будет хорошо. Виги, он умный. Сразу видно, что твой сын.

Турбой вышел из своей кельи на втором этаже на следующее утро. И сразу занялся хозяйственными делами. То есть приготовлениями к будущему походу. Надо полагать, потому Скульд его и выпустил. Но без пригляда не оставил. Его людей в детинце было полно. В частности, берсерочья кодла ошивалась тут постоянно. Склонен думать, Скульд попросту не хотел выпускать их из зоны видимости.

Воины Одина, впрочем, не возражали. Пили, ели, валяли теремных девок, колошматили друг друга учебным оружием… В общем, чувствовали себя почти как в Валхалле. Почти, потому что порешить никого не удавалось.

Моя молодежная команда появилась на подворье детинца вроде бы случайно.

Вихорек, Вильд, Хавур Младший, Тулб, Торве Закрой Рот, Искуси и еще с полдюжины молодых данов и варягов, которых мой сын не без оснований считал своей малой дружиной.

— О! — с ходу воскликнул Вихорек, указывая пальцем на Турбоя. — Скульд-ярл выпустил свою шавку! Эй, шавка, ты уже обоссала все углы! А ну марш в будку, пока не схлопотала пинка!

Сказано было по-словенски, так что большинство присутствовавших здесь викингов монолога не поняли. Но заинтересовались. Уж больно глумливым и провокационным был тон Виги, чей посыл тут же поддержала группа поддержки:

— Пошла прочь, сучка!

— От тебя воняет трусостью!

— Иди пожри дерьма, сыкло!

Турбой сначала не понял, что все это — ему. А когда понял, удивился. Вернее, охренел. И даже не нашелся, что ответить.

А молодежь веселилась. Турбоя поносили теперь уже на двух языках. И не только они. В соревнование «кто лучше оскорбит жертву» включилась и часть бойцов Скульда. Викинги высоко ценили искусство словесного опомоивания противника. Умение ярко и выпукло охарактеризовать недостатки соперника входило в список обязательных для благородного воина Севера.

Ошеломленный внезапной атакой Турбой обтекал молча. Ответить даже не пробовал. Да и попробуй в одиночку противостоять трем десяткам насмешников. Тут не до словесных баталий. Тут только убивать. Побагровевший, с налившимися кровью глазами и раздувающимися ноздрями, бывший воевода сейчас идеально соответствовало собственному имени. И он был готов убивать, но, как и его четвероногий тезка в аналогичной ситуации, никак не мог выбрать, кого первым вздеть на рога.

— А ну замолчали все!

Скульд. Хороший у него голос. Зычный. Такой при ясной погоде за километр слышно.

Замолчали.

— Руку с меча убрал! — Это уже Турбою. — Что ты сделал?

Бывший воевода Водимира медленно ворочал головой, переводя взгляд с одного ухмыляющегося лица на другое.

— Что я сделал? — переспросил он.

— Да! — рявкнул ярл.

— Откуда я знаю? — раздраженно буркнул Турбой. — Вот эти щенки…

— Мы тебе не щенки, шавка! — выкрикнул Виги. — Спрячь свой гнилой язык, пока я не выдернул его из твоей свинячьей головы!