Последнее лето Клингзора (сборник)

Из окна дома, в котором поселился Гессе в Швейцарии, открывался приблизительно тот же пейзаж, который видел его герой Клингзор. Автора мучили почти непрестанно болевшие глаза. Наступали периоды тяжелой депрессии. Но он писал с увлечением и ожесточенностью, отдаваясь в промежутках другому своему любимому занятию — ри­сованию. Тогда же он много встречался с людьми вопреки своей обычной замкнутости, много пил и любил. Был, как признавался сам, то маленьким героем первой повести, то чиновником Клейном, то художником Клингзором. Шел «самый наполненный, изобильный, богатый трудом и жгу­чий год» его жизни (из дневника 1920 года).

Изменилось все, даже и красота, которой много в трех повестях Гессе. О «Клейне и Вагнере» Гессе сказал, что эта повесть «не красива и не прелестна, а скорее похожа на цианистый калий». И в другой раз: «пугающе прекрасна». И в красоте у Гессе чувствуется теперь нерв современной жизни.

Но суть перемены была не в этом. Основой своей литературной работы Гессе считал теперь исповедь. Она каса­лась прежде всего темных сторон души человека, непред­сказуемых ее порывов.

Три повести Гессе не схожи не только по тону, темпу, краскам, сюжету — они посвящены разным ступеням че­ловеческой жизни. Первая повесть — из жизни подростка. В «Клейне и Вагнере» говорится о человеке на гребне могучего, хоть и гибельного, жизненного порыва. В «Послед­нем лете Клингзора» рассказано о художнике, жизнь ко­торого на ущербе. Но есть в трех повестях и общее — не­даром в одну книгу их впервые объединил сам автор. Это общее — в интересе к непредвиденным реакциям людей на сложившиеся обстоятельства.

Повесть «Душа ребенка» напоминает посвященные под­росткам и детям страницы Толстого — не только нази­дательный рассказ о том, как маленький мальчик украл сливы с тарелки (а ведь о краже, правда, не слив, а винных ягод идет речь и у Гессе), но и некоторые эпизоды из «Детства», например, ту главу, которая названа «Затме­ние». Речь у обоих писателей идет именно о затмении, то есть о том состоянии духа, когда, поясняет Толстой, «мысль не обсуживает вперед» желаний и поступков и можно совершить все, «самое ужасное преступление без цели, без желания вредить, но так». Ни у Толстого, ни у Гессе «самого ужасного» не происходит — такое даже не приходит на ум этим двум примерным мальчикам. Но переживания у обоих очень глубокие и, как сказано у Гессе, «безошибочные».

Наступает не такой уж и редкий в жизни день, когда под влиянием обиды и унижения или не совсем чистой совести все вдруг начинает не ладиться, человек, особенно ребенок, становится не волен в своих поступках, и события вершатся будто по указке судьбы. У Толстого, имевшего перед собой многие цели, описано одно такое событие и короткая цепочка вызванных им бурных реакций. Для Гессе же смута в душе ребенка — главное содержание повести. Действие развивается бурно. За одним проступком следует другой, еще худший, хотя мальчик мучится и хочет остановиться. И с каждым новым поворотом в душе ре­бенка совершается смена состояний, столь знакомых каж­дому человеку. Страх, одиночество, бессилие и отчаяние: -...я преступник, подлец, хуже всех». Или поиски оправда­ния, попытка найти виноватых, злоба на безукоризненность взрослых, которые вечно правы, безумная жажда отомстить миру, а заодно и себя загубить. Одним словом: «Есть упое­ние в бою»... Однако сам автор, писатель XX века, глубоко понимая, не разделяет этого упоения.

Когда-то, почти на сто лет раньше, в пьесе немецкого драматурга Георга Бюхнера «Смерть Дантона» герой за­давался вопросом: «Что это такое в нас, что прелюбо­действует, убивает, крадет и лжет?» Во второй повести, «Клейн и Вагнер», этот вопрос повторяется почти в тех же словах.

Внешним толчком для стремительного развития дейст­вия стала и тут кража — кража казенных денег чинов­ником Фридрихом Клейном, никогда раньше не нарушав­шим своего долга. После этого начинается бег, бег как ду­шевное состояние, не прекращающийся и тогда, когда за героем уже никто не гонится. «Флюгер судьбы» ведет Клейна через границу на юг. Он окунается в воздух, на­поенный благоуханием, видит кругом природу фантасти­ческой выразительности. Случается в этой повести очень немного: в городском парке героя поражает своей неза­висимостью и красотой танцорка. Желая служить ей, он отправляется с ней через озеро в игорный дом, проводит с ней много ночей. Все кончается внешне ничем не вызван­ным самоубийством.