Последнее лето Клингзора (сборник)

Милая звезда на летнем небе!

Как хорошо и правдиво ты написала мне, и какой болью отзывается во мне твоя любовь – как вечное страдание, как вечный упрек. Но ты на добром пути, если признаешься мне, если признаешься себе в каждом движении сердца. Только никакое движение не называй мелким, не называй тоже, и зависть, и ревность, и жестокость. Ничем другим мы и не живем, кроме как нашими бедными, прекрасными, великолепными чувствами, и каждое, которое мы обижаем,- это звезда, которую мы гасим.

Люблю ли я Джину, не знаю. Весьма сомневаюсь в этом. я вообще любить. Я способен вожделеть, способен искать себя в других людях, ловить эхо, искать зеркала, способен стремиться к радости, и все это может выглядеть как любовь.

Мы оба, ты и я, блуждаем в одном и том же лабиринте, в лабиринте наших чувств, которые в этом скверном мире потерпели урон, и мы мстим за это, каждый по-своему, этому злому миру. Но каждый из нас хочет, чтобы мечта другого уцелела, потому что мы знаем, как красно и сладко вино мечты.

Ясность насчет своих чувств и насчет «возможных последствий» своих поступков есть только у добрых, благополучных людей, верящих в жизнь и не делающих ни одного шага, который они не одобрили бы и завтра, и послезавтра. Я не имею счастья причислять себя к ним, я чувствую и поступаю как человек, который не верит в жизнь и смотрит на каждый день как на последний.

Милая стройная женщина, я безуспешно пытаюсь выразить свои мысли. Выраженные мысли всегда так мертвы! Пускай они живут! Я глубоко и с благодарностью чувствую, как ты понимаешь меня, как что-то в тебе родственно мне. Как провести это по бухгалтерской книге жизни, суть ли наши чувства любовь, похоть, благодарность, сочувствие, материнские ли они или детские, этого я не знаю. Порой я гляжу на каждую женщину как опытный старый развратник, а порой как маленький мальчик. Порой меня больше всего соблазняет самая непорочная женщина, порой – самая нескромная. Все прекрасно, все священно, все бесконечно хорошо, что доводится мне любить. Почему, сколь долго, в какой степени, этого не измерить.

Я люблю не одну тебя, ты это знаешь, я люблю и не одну Джину, завтра и послезавтра я буду любить, буду писать другие картины. Но раскаиваться я не буду ни в одной любви, которую когда-либо чувствовал, ни в одном мудром деле и ни в одной глупости, которые я из-за нее совершил. Тебя я люблю, может быть, потому, что ты похожа на меня. Других я люблю потому, что они не такие, как я.

Сейчас поздняя ночь, луна стоит над Салюте. Как смеется жизнь, как смеется смерть!

Брось это глупое письмо в огонь и брось в огонь твоего Клингзора.