Последнее лето в Аркадии

— Алло? — отзывается знакомый голос. Теперь, внимательно вслушиваясь, я распознаю шелестящий звук одышки.

— Папа, это я. Не желаю слышать возражений: тебя отвезут в клинику на несколько дней.

— Хорошо.

— Я говорила с доктором Уильямсом, и мы пришли к выводу, что ты достоин лучшей клиники страны. Я вызываю частную «неотложку»; тебя перевезут в Дублин.

— Тереза…

— Папа, и не думай возражать. За тобой будет самый хороший уход, мой отец должен получать компетентное лечение. Я не могу оставаться в стороне, отсиживаться в «Аркадии», вдали от тебя. Мы должны быть вместе, папа.

Короткая пауза.

— Ладно, — мрачно бурчит в трубку отец. — И что за клиника?

— Пока не знаю. Зависит от того, что посоветует врач и будут ли свободные места. — После долгих дней бездействия, когда меня сковывало данное отцу обещание не суетиться, я рада, что наконец могу принести пользу. — Предоставь это нам. Я встречу тебя в Дублине. Договорились? Есть кто-то, кто поможет тебе собрать вещи?

— Здесь миссис Моран.

— Хорошо. — Речь о соседке. — Попроси, пусть упакует лучшую твою пижаму. Ты будешь лечиться, как настоящий король, обещаю.

Он цокает языком, делая вид, будто ему претит такой снобизм, затем заходится в кашле. Я жду, пока пройдет приступ.

— Да шучу, папа! Можешь плюнуть на пижаму, купим в Дублине. Да, кстати…

— Что?

— Я рада, что ты приедешь.

— Да уж…

Мы кладем трубки. Я улыбаюсь. Впервые мне предоставляется случай отдать дочерний долг. Пусть мы с отцом так и не научились говорить друг другу «люблю», пусть! Поступки важнее слов.

Глава 45

Поступки важнее слов… важнее слов…

Эта мысль крутится у меня в голове всю неделю, пока я мотаюсь между «Аркадией» и Дублином. В памяти постоянно всплывают какие-то цитаты из слезливых баллад, которые я напеваю про себя. Собственно, в моей жизни по-прежнему полно проблем, но я приучила себя смотреть на них чуть отстраненно и заниматься теми делами, которые требуют моего внимания в данный конкретный момент.

Том все еще не был у психолога, однако я записала его к одному специалисту. Впрочем, до первого визита еще довольно долго. И слава Богу!

Вы можете решить, что подобное упрямство выглядит глупым, и принять мое нежелание отвести Тома к специалисту за равнодушие к проблемам сына. И будете не правы. Пройдя огонь и воду еще тогда, когда я надеялась с помощью психотерапии докопаться до самых потаенных глубин его психики, теперь я предпочитала не лезть к мальчику в душу. Что хорошего, если в его голове будет ковыряться посторонний человек? Неужели вы считаете, будто собственная мать желает ребенку зла? Впрочем, мне все равно, что вы подумаете. Я не намерена перед вами расшаркиваться. Я и без того слишком долгое время была ранимой и зависимой монашкой Терезой.

Несколько дней спустя я приехала в дублинскую больницу навестить отца. Он выглядел куда бодрее, чем в тот день, когда я встречала его в приемной, прибывшего из Баллины на «неотложке». На щеках появился румянец, движения стали увереннее, кашель вроде ослаб. Мы даже говорили о том, чтобы он чаще приезжал в «Аркадию». В душе я знала, что дорога измучает отца, но все равно надеялась хотя бы еще разок повидать его в стенах своего дома. Потребность заботиться о больном отце достигла просто маниакальных размеров, словно я пыталась вложить в свои поступки всю годами скрываемую любовь и благодарность.

— Приезжай к нам, папа. Останешься на ночь, пообщаешься с мальчишками, — умоляла я. — Тебя привезут и отвезут обратно. Тебе не придется напрягаться и тратить силы. Можем даже нанять медсестру.

Последнее предложение отца ужаснуло.

— Ты с ума сошла! Представляешь, как дорого обойдутся ее услуги?

А потом, в один из дней этой длинной, суматошной недели, я вошла к нему в палату и нашла его без сознания. Пневмония.

В десять вечера ко мне вышел врач из регистратуры, тощий мужчина, кажется, индиец или пакистанец.

— Он очень болен, миссис Бреннан. Очень.

— Это мне известно.

— Сильнее, чем вы думаете. У вашего отца пневмония, иммунитет не справляется. — Мужчина посмотрел на меня из-под кустистых бровей. — Не желаете, чтобы я позвонил кому-то из ваших близких?

Это был слишком откровенный намек.

— Хотите сказать, он при смерти?

— Судя по всему. — Затем тише: — Да, он при смерти.

— Вы не могли бы позвонить моему мужу? Телефон есть в больничной карте отца.

Я просила Джерри остаться с Томом, который совершенно не выглядел несчастным, глубоко травмированным ребенком. И все же рисковать и вызывать няню я не стала.

— Хорошо, миссис Бреннан.

— Я могу… повидать его?

— Конечно. Но приготовьтесь к тому, что он будет в полукоматозном состоянии. Однако он услышит то, что вы скажете.

Палату освещал лишь один потолочный светильник. Я села у его постели на стул и взяла отца за руку. Я чувствовала почти непреодолимый физический барьер, который стоял между нами всю жизнь. Привычные «привет» и «как дела» не могли передать моих чувств, а произносить другие слова, обращаясь к отцу, я так и не научилась.