Последнее лето в Аркадии

Кроме того, Фергус вдруг увлекся традиционной ирландской музыкой. Может, это не показалось бы мне таким странным, если бы раньше он не предпочитал джаз и классику и не обзывал ирландскую музыку скрипами с подвыванием. И вдруг все изменилось, причем совершенно неожиданно. Муж стал покупать диски с национальной классикой, разыскивал по музыкальным магазинам Уолтона ранние версии «Блэкберд» и Тони Макмаона. Причем разыскивал он определенные композиции, словно неоднократно слышал их где-то и успел увлечься. Дошло до того, что Фергус выкупил у какого-то коллекционера целую подборку виниловых дисков с ирландской музыкой, заплатив кругленькую сумму. Он слушал их, когда думал, что я сплю, особенно часто ставил какую-то артистку, певшую в нос под аккордеон.

Я была в замешательстве. Меня словно парализовало, я смотрела на растущие перемены со стороны и не смела вмешаться. Мне казалось, что настойчивые расспросы лишь осложнят и без того непростую ситуацию.

Но самым большим потрясением стала история с кредитками. Наш разговор состоялся незадолго до Рождества. Фергус предложил завести кредитный счет. Понимаю, в двадцать первом веке кредиткой никого не удивишь, но нужно знать Фергуса, чтобы понять, как сильно эволюционировало его сознание всего за несколько месяцев. Муж постоянно высмеивал тех, кто пользовался кредитными счетами, обзывал их транжирами и растратчиками, суля будущее раскаяние в собственной неосмотрительности.

— Как можно жить не по средствам? — возмущался Фергус. — Мэдлин, ты согласна со мной, что кредитные карты — зло? Хорошо, что я так тщательно слежу за счетами. Когда-нибудь ты скажешь мне за это спасибо.

И вдруг, как гром среди ясного неба, предложение открыть кредитный счет. Мы пили чай на кухне. Фергус всегда пил чай там, чтобы я могла вовремя подлить кипятку из чайника. Кольм уже забрал свою чашку и ушел наверх, желая, очевидно, снова засесть за компьютер. Я мыла посуду, вздыхая про себя, что не отказалась бы от посудомоечной машины. У всех наших друзей такие были, но Фергус считал это расточительством.

— Нас всего трое, — говаривал он назидательно. — Посуды немного. А машинка жрет электроэнергию.

Я домывала тарелки, когда Фергус предложил открыть кредитный счет.

— Что? — Я обернулась, подумав, что ослышалась.

— Я сказал, пора завести кредитку. — Муж проглядывал груду чеков и счетов, разваленную по столу. — Меня достали эти бумажки. Пока все сложишь, пока разберешь по датам… Пусть подробную выписку делают ребята из банка.

— Но, Фергус, ты же всегда говорил…

— Я передумал, ясно? — рявкнул он и снова уставился в счета. — Так будет надежнее. Мэдлин, да пойми ты! Мне надоело, что ведение счетов лежит на моих плечах. У меня и без того ни на что не хватает времени!

Я лишь охнула. По-моему, ведение счетов было как раз моей обязанностью, а Фергус их лишь проверял.

Видимо, муж сообразил, что был чересчур резок, поэтому смягчил тон:

— Мэдлин, дорогая, в финансовом плане это ничего не изменит. Мы будем продолжать жить по средствам, а не так, как некоторые безответственные транжиры. Мы же постоянно думаем о будущем, правда? Но ведь на дворе новый век! Мы просто пойдем с ним в ногу, только и всего.

Я вытерла руки о фартук и подошла к мужу, доверчиво заглядывая в глаза.

— А у меня будет дополнительная карта? Я тоже смогу пользоваться счетом? Устала носить с собой наличность.

Мой в общем-то естественный вопрос явно не понравился мужу. Он не ожидал его, а потому несколько секунд придумывал ответ, жуя губу. Отказав мне в карте, он ставил под сомнение свои благие намерения, а согласившись, давал в руки слишком большую власть.

Помявшись, Фергус выдавил улыбку.

— Конечно. Но не думай, что твои еженедельные расходы увеличатся, — предупредил он.

И все же это была моя маленькая победа. Муж не смог мне отказать, а значит, мое мнение для него что-то значило. Какая мелочь, скажете вы. Возможно, и все равно я торжествовала.

Правда, радость моя быстро иссякла, когда выяснилось, что все банковские отчеты будут поступать не к нам домой, а к Фергусу на работу.

— Там я провожу много времени, — пояснил муж. — Так что это будет удобнее, чем заниматься финансовыми проверками дома. У нас бывают перерывы между съемками и репетициями — самое время для гимнастики ума.

Получалось, что отныне я вообще не узнаю, на что и когда (а главное, на кого) муж тратит деньги. Оставалось сложить два и два, чтобы догадаться: у Фергуса роман.

Как вы поняли, на все мои вопросы у него находились вполне объяснимые ответы. Даже свое внезапное увлечение ирландской музыкой он сумел объяснить. Якобы его персонаж в новом спектакле — истинный патриот Ирландии — любит подобную музыку. Фергус говорил, что хочет влезть в шкуру своего героя, понять его изнутри.

— Я должен прочувствовать то, что играю. По методу Станиславского. Я обязан сжиться с персонажем, Мэдлин! Я попробовал вслушаться в национальную музыку и словно переродился. Даже представить себе не мог, до чего она прекрасна! Это как откровение, как возращение домой, к истокам. Послушай мои диски, и ты поймешь, о чем я.