Последнее начало

Светозарному Ангелу так же, вероятно, больно глядеть на мрачные чёрные тени, копошащиеся вокруг. А его сияние было настолько необычным и живым, что хотелось даже назвать его огнём. Но огонь способен на разрушение, а этот свет — никогда. Хотя огонь бывает и внутренним, дающим человеку жизнь.

Ратибор снова полез в книжку, ибо запомнил высказывание мудреца именно по этой теме: «Огонь и тепло дают ключ к пониманию самых разных вещей, потому что с ними связаны неизгладимые воспоминания, простейший и решающий опыт каждого человека. Огонь — это нечто глубоко личное и универсальное. Он живёт в сердце. Он живёт в небесах. Он вырывается из глубин вещества наружу. Он прячется в недрах материи, тлея под спудом, как затаённая ненависть и жажда мести. Из всех явлений он один столь очевидно наделён свойством принимать противоположные значения — добра и зла. Огонь — это сияние Рая и пекло Преисподней, ласка и пытка. Это кухонный очаг и апокалипсис… Огонь противоречив, и поэтому это одно из универсальных начал объяснения мира». [28]

Да, именно эти слова мог произнести человек, сам видевший сияние огня, ангельского огня. Это внутреннее состояние в присутствии Приходящего сразу становилось настолько притягательным, зовущим, добрым, что почти сразу Ратибор успокаивался, забывал всё на свете. Он, как младенец в руках матери, слушал, слушал…

— Ты знаешь теперь, — говорил Приходящий, — Господь сотворил весь этот мир не руками, но Словом. Можешь ли ты представить, понять существующим и ныне, и присно, и во веки веков Единого Творца всего сущего, создавшего материальный мир Волею Своею? Можешь ли ты почувствовать Бога во всём, что тебя и меня окружает, Его тело, которое не осязаемо, не видимо, не измеримо, не похоже на что-либо иное?

— Какое же есть, Его тело, ты видел? — полюбопытствовал богатырь. — Можно ли коснуться Его, ли хотя бы увидеть?

— Оно не есть ни огонь, ни вода, ни воздух, ни дух, но — запомни! — всё, что Видишь и ощущаешь, от Него происходит. Будучи благим, Он возжелал сотворить мир для мира и украсить землю. И во всём, казалось бы, сверхъестественном, воистину нет ничего сверхъестественного. Вся история этого мира неминуемо связана с Божественной мистикой и вся мистика неотделима от истории человечества. Если ты поймёшь это, путь твой к познанию недалёк.

— Я прекрасно понимаю, что нет ничего сверхъестественного, но есть в природе преодоление её явлений, неуловимое для наших физических чувств. Я бы это назвал, — Ратибор задумчиво поскрёб у себя за ухом, чем вызвал еле заметную улыбку на лице Ангела. — Я бы это назвал просвечиванием невидимого на границах видимого. При нашем настоящем состоянии сознания нам очень трудно признать реальность невидимого; вероятно, для высшего духовного сознания явления материи физической и осязаемой кажутся в такой же степени нереальными и несуществующими. Но синтез души и материи, представляющий собой две стороны единой жизни, заключается в Духе, ибо, если мы поднимемся к вечным началам, к первопричинам, мы найдём, что динамизм природы объясняется законами Разума, а законы жизни постигаются самопознанием, опытным изучением души. Я прочитал в одной книге, написанной когда-то в древности: «Красота души, высвобожденная победой над плотским естеством, способна сотворить чудо, ибо, когда она возгласит угодное Ему, то получит всё». [29]

Судя по тому, как внимательно слушал неофита Приходящий, изложение усвоенного материала нравилось, однако он всё же внёс небольшую философскую корректуру со своей стороны:

— Всё, рождающееся в этом мире, подвержено несовершенству. Всё делимо, подвержено либо увеличению, либо уменьшению, в зависимости от свободы выбора. От свободы выбора зависит, растёт ли человек в Единстве с Богом, либо поддаётся собственной слабости, тогда совершается грехопадение. Всякая видимость сотворена, ибо она проявлена, но невидимость есть всегда. Она не нуждается в проявлении. И наиболее важный вопрос — на какую из предложенных вещей человек обратит внимание? Отсюда возникает и динамизм природы, и динамизм сознания, и динамизм души. Любой человечек считает, что ежели обходится с ближними не слишком плохо, то он во истину хороший. Но, почувствовав себя хорошим и правильным, человек обретает смерть, то есть становится достоин дальнейшего жизненного существования. Это потому, что ваше тело происходит из окружающей мрачной мглы, из которой вышла и природа, которая превращает тело в чувственное пастбище смерти.

— Значит, человечеству путь к Потерянному Раю воспрещен навсегда? Значит, он попросту недостоин познания Истины? — с сожалением заключил Ратибор. — Значит, человек зря поднимает мысли о бессмертии, поскольку конечной стадией жизни всегда является смерть?