Последнее наказание

Меня заметно взволновал этот разговор. В общем-то, я, конечно же, понимала, что когда-то речь так или иначе зайдет о замужестве, но сегодня я оказалась абсолютно не готова обсуждать эту тему. Мне совершенно не хотелось замуж, и к тому же я ни разу еще не думала об этом всерьез. Я никогда не была влюблена и даже не испытывала ничего подобного ни к кому из своих знакомых молодых людей, а мысль о том, чтобы предоставить выбор жениха маме, и выходить замуж не по любви, а по каким-либо соображениям благополучия, приводила меня в ужас.

Мама, заметив то, каким взволнованным стало мое лицо после ее слов, сразу же попыталась исправиться и успокоить меня.

– Я ни в коем случае не хочу давить на тебя, дорогая моя, – сказала она, снова приобняв меня за плечи. – Я не буду тебя торопить и уж тем более не стану навязывать тебе своего мнения. Я хочу только, чтобы ты была счастлива, и понимаю, что всю жизнь ты не сможешь пробыть здесь, рядом со мной, сколь бы мне этого не хотелось. Я лишь хотела, чтобы ты начала задумываться о возможном браке с кем-нибудь из твоих старых или, может быть, новых знакомых.

Я улыбнулась и благодарно пожала мамины руки, все еще лежавшие на моих плечах.

– Боюсь, мам, – сказала я с улыбкой. – Что никто из моих знакомых не кажется мне тем, с кем бы я хотела заключить союз, который мог бы длиться целую жизнь.

– Я понимаю, – мама кивнула, а потом вдруг, словно меняя тему разговора, сказала: – Сегодня же твой день рождения, а подарка я еще тебе не подарила.

В голосе ее чувствовалось какое-то непривычное воодушевление, и я забеспокоилась о том, не может ли оно стать предвестником очередного эпилептического припадка, столь часто случавшихся у нее в последнее время. Тем временем мама отошла от меня к кровати и вытащила из коробки, в которой лежало до этого принесенное ею платье, небольшую шкатулку из красного дерева. Вернувшись к зеркальному столику, возле которого я сидела, она протянула мне шкатулку и сказала:

– Это брошь твоей прапрабабушки. Ты знаешь, она передается у нас в семье из поколения в поколение, и мне она досталась от моей мамы в день свадьбы. Мама говорила, что эта брошь приносит счастье… – тут мама слегка замялась, но все же сказала: – и любовь. Возьми ее и, надеюсь, в этом году ты повстречаешь свою настоящую любовь.

Я открыла заветную шкатулку и дрожащими от восторга и волнения руками сняла с черной бархатной подушечки семейную реликвию. Тепло рук нескольких поколений предков согрело меня в один миг и подарило надежду на то, что в скором времени пожелание мамы осуществится. Я всегда с восторгом слушала, как мама рассказывает историю этой броши, повествующую о том, что мой прапрадед подарил ее в день свадьбы моей прапрабабушке, как она, прожив в любви и согласии с ним до глубокой старости, затем подарила ее своей дочери, и как потом эта брошь стала символом вечной любви и безграничной верности для нашей семьи. В детстве я часто приходила в мамину комнату, чтобы тайком приоткрыть заветную шкатулку и хотя бы одним глазком взглянуть на знаменитую брошь. В такие моменты я мечтала, что наступит день, когда она станет моей, а потом когда-нибудь много-много лет спустя я тоже передам ее кому-нибудь из своих дочерей или внучек. Это был лучший подарок, какой только можно было придумать в день моего восемнадцатилетия. Я прикрепила брошь на новое платье и с восхищением посмотрела на ее сияющее в лучах солнца зеркальное отражение.

– Но и это еще не все, – сказала мама, тоже любуясь моим отражением. – Ты же помнишь мою сестру? Лотту.

Я кивнула, хотя и помнила ее очень смутно, а вернее сказать, почти что не помнила. Я была еще совсем маленькой, когда мамина сестра вышла замуж и покинула наш дом, переехав в Амстердам, и хоть этот город и находился не очень уж далеко от нашей усадьбы, она больше ни разу не приезжала. Тем не менее мама поддерживала с ней активную переписку, и время от времени я слышала от нее рассказы о благополучии и процветании тети Лотты и ее супруга.

– В последнем письме, которое, как ты помнишь, пришло пару дней назад, Лотта поздравляла тебя с днем рождения и приглашала нас обеих пожить у нее в Амстердаме некоторое время. Что ты думаешь об этом?

– Не знаю, – неуверенно начала я.

Мысль о жизни в большом шумном городе приводила мою привыкшую к тиши и уединению душу в уныние. За всю свою жизнь я почти не выезжала за пределы нашей усадьбы и уж точно не была в городах, своим размером и численностью населения подобных Амстердаму. Именно поэтому в тот момент, когда мама рассказала мне об этом предложении, я склонна была отказаться и скорее посоветовать маме посетить сестру одной или, напротив, пригласить тетю Лотту и ее мужа погостить у нас, но оказалось, что мама все уже решила за меня.

– Выезжаем завтра в полдень, – сказала она и, поцеловав меня в лоб, вышла из комнаты, не забыв, правда, напомнить о скорой подаче завтрака.

Глава 7