Последнее небо

– Чтобы я убивал для них, – задумчиво ответил Зверь. – Сначала это было уничтожение тех, кто мешал, потом убийства ради убийств, для того, чтобы убедиться в своей безнаказанности, потом… сила, которую я забирал… Тебе это зачем? Конкуренты завелись? Или своих сил не хватает?

– Конкуренты, – кивнул Демир. – Вот ты сам и ответил. Вас очень мало, таких, а мне нужен каждый.

– Нет, – Зверь поморщился. – Мне десяти лет на всю жизнь хватило.

– Если бы ты пошел на контакт сразу, многое сложилось бы иначе. – Пришелец вздохнул: – Я и не предполагал, что ты продержишься так долго. Десять лет. Упорство, которое было бы достойно уважения, не будь оно совершенно неоправданным.

– Я и сейчас не в восторге. – Зверь смотрел в пол, крылья тонкого носа чуть вздрагивали. – Извини уж.

– Но выбирать тебе не приходится, – хмыкнул Демир. – еще бы! У меня было десять лет на то, чтобы организовать эту встречу. Причем так, чтобы она прошла на моих условиях. Должен признать, это было нелегко. В последние месяцы с тобой происходят странные вещи. Мне приходилось корректировать ситуацию едва ли не поминутно.

Зверь поднял глаза:

– О чем ты?

– О твоем желании стать человеком. – Демир пожал плечами. – Глупо это, можешь мне поверить. И о том, что все твои беды, начиная с продажности магистра, – моих… ну, не рук, конечно, но, в общем, моя работа. Падение «Покровителя» можешь смело записывать туда же… И позволь выразить тебе мое восхищение – ты сделал невозможное, выдернув целый корабль на планету, пригодную для людей. Кстати, именно я навел твоего приятеля Азата на мысль установить камеру в твоем жилом отсеке.

Зверь глубоко вздохнул. Пальцы стиснулись на подлокотнике с такой силой, что пластик жалобно хрустнул.

Демир без улыбки наблюдал, как облачными тенями пробегает по выразительному, скуластому лицу весь спектр чувств и эмоций. От ярости до беспомощного удивления. И снова ярость. Жгучая, бессильная злость.

– Зачем? – спросил наконец палач. Отпустил несчастный подлокотник, откинулся на спинку кресла. – Я не спрашиваю, зачем ты это устроил, объясни, для чего ты об этом рассказываешь?

Демир поднял руки – не то жест примирения, не то символ чистоты и открытости:

– Я не хочу обманывать тебя. Природа моя лжива или так принято думать, что в общем равнозначно, но отношения, начавшиеся с обмана, заканчиваются еще большей ложью. Ты был нужен мне, экзекутор. Ты отказался от встречи. Ты вынудил меня вынудить тебя, прости за тавтологию, и вот наконец-то мы оба в одной точке пространства. Я частично. Ты – весь целиком.

– И деваться мне некуда, – продолжил Зверь. Кивнул задумчиво. Порылся в памяти, подыскивая улыбку, подходящую к ситуации. Нашел. Чему приятно удивился.

– Я не человек и не предаю своих, – заметил гость. – А еще я не люблю сражений, в которых одна сторона заведомо слабее. У меня есть на то основания. – Он потянулся в кресле, наклонился чуть вперед. – Все должно быть честно, правда, Зверь? Поэтому я выслушаю твои условия. Предложу встречные и обещаю, что, если они тебя не устроят, я сделаю то, чего хочешь ты. Это достаточная компенсация за неприятности, в которые я тебя втянул? Из-за твоей же, напомню, глупости.

– Нет, – без раздумий ответил Зверь. – Но коли уж Ты честен, я буду великодушен.

Несколько секунд они улыбались друг другу. Демир – задумчиво. Зверь – вызывающе. Потом гость хмыкнул:

– «Безумство храбрых сродни психозу» – так у вас говорят? Ладно, с этим разобрались. Давай к делу. Что нужно тебе?

– Уйти отсюда.

– В ад?

– В рай, – рыкнул Зверь, не склонный сейчас к шуткам, – куда угодно, лишь бы отсюда. На планете со дня на день может появиться человек, который убьет меня сразу, как увидит.

– Только в этом зале таких восемь. – Демир сосредоточился на секунду и усмехнулся чуть удивленно. – Нет, шесть. Девушку и колдуна можно исключить. Или проблема в том, что этих ты и сам можешь убить, а тот, летающий, под запретом?

– Именно.

– Ты так и не разобрался в себе? Не понял, почему не можешь забрать его жизнь?

– Это имеет значение?

– Может быть. Откуда у тебя привычка отвечать вопросом на вопрос? Ладно, забудь, это я и так знаю. А твой летун будет здесь не со дня на день, а в течение часа или двух.

Зверь дернулся в кресле, жутко блеснули в полумраке зала зрачки.

– Ему повезло, – как ни в чем не бывало продолжил гость. – У вас там грядут какие-то перевыборы, и власть имущие из кожи вон лезут, дабы подданным понравиться. Гражданам, то есть. В кои-то веки польза от демократии, и то, извольте видеть, боком вышло. В общем, помощь идет, и идет быстро. Тянуть с этим не стали, дабы не возбуждать электорат и не ставить себя в неудобное положение, если вдруг спасаемые перемрут раньше. – Демир сверкнул зубами, оглядев внушительную труду из семи выпотрошенных тел.

– Час или два? – уточнил Зверь, оглядывая зал и краем сознания прикидывая, сколько времени он продержится здесь в одиночестве. – Значит, он уже на орбите?

– Он? Они, так будет вернее. Да, уже на орбите. Вот-вот попытаются выйти на связь. Но время по-прежнему есть.