Последнее письмо из Москвы

— За ошибки молодости.

— Немцы убили и его семью тоже?

— Немцы? Не думаю. Ходили слухи о мести, но я бы вообще в это не лез.

Я прервал пересказ, чтоб кое-что уточнить:

— Наташа была моей подружкой в детстве, мы вместе играли. А Володя, ее старший брат, вечно к нам лез. Он всегда был неприятным типом. А в Наташу я был немного влюблен — она была не просто добрая, а еще и очень красивая. Новость о ее смерти была для меня ударом — будто мы только вчера с ней виделись.

В ту ночь меня поджидали и другие неожиданности.

Встреча Арона и Гриши была буквально судьбоносной. Прожив много лет в деревне под Киевом, Гриша, тем не менее, хорошо помнил Теофиполь во время оккупации. Арон внимательно слушал его рассказ на протяжении долгих часов, он задавал вопросы, и Гриша отвечал с открытостью, неожиданной для партийного активиста. Между ними состоялся диалог, который был пересказан мне Ароном, а я перескажу его вам.

Во время нацистской оккупации большинство евреев погибло, но некоторым, как Грише, удалось спастись бегством в лесах, где они формировали партизанские отряды. Немцы не преследовали их, потому что поход в лес означал большие человеческие жертвы; они не могли себе этого позволить, потому что кто-то должен был руководить новобранцами, командовать на линии фронта и договариваться с местным населением. И если во время таких зачисток утраты среди партизан были небольшими, то от операций отказывались; если же во время зачистки немецкие отряды попадали в засаду, то немцы отыгрывались на гражданском населении. Если задерживали партизана, его жестоко пытали. В последнем немцы были экспертами. Ополченцы знали слабые места врага, но не были достаточно вооружены для открытого боя. Зато они постоянно ходили в шпионские рейды и знали, что происходит в деревнях и в радиусе ста километров вокруг. При этом они никак не могли тягаться с немецкой военной мощью. Гриша провел в лесах почти всю войну и знал, что происходило с нашей семьей, хотя говорил об этом неохотно.

— Что стало с моим братом Мойшей? — спрашивал Арон.

— Вы помните? — обратился я к своим слушателям. — Бабушка писала, что Мойша исчез.

— Да, — ответила Мария Виктория.

Гриша замялся, прежде чем ответить, потом подробно все рассказал:

— Это сложный вопрос. Ты не хуже меня знаешь, Арон, что не немцы виновны в исчезновении Мойши, потому что это случилось в середине тридцатых, еще до войны. Это было тяжелое время: постоянные конфликты идеологий, борьба за революционное лидерство, которое определяло судьбу страны. Некоторые предатели сговорились против руководства партии. Они даже сами признались в этом перед трибуналом. Я всегда был и остаюсь убежденным коммунистом, типичным активистом, но я не слепой: признаю, что в то время мы все совершали промахи. Но, когда дело касается поворота истории, кто не ошибается? То были бурные годы, все было хлипко, запутанно: врагами могли оказаться даже домочадцы. Нельзя было никому доверять, необходимо было следить, чтоб лицемеры, мечтатели, наивные, заблудшие не пытались вести нас, потому что они привели бы нас к катастрофе. Думаешь, без сильного руководства мы бы выиграли войну? Чтобы укрепиться на руководящей позиции, надо было выжить в битве, в которой использовалось любое оружие и любые средства; сейчас некоторые из них выглядят сомнительно, но тогда, в то время, их использование можно было оправдать. Одно заявление могло спасти много жизней, а могло — и это часто случалось — приговорить невиновных. Твой брат Мойша пал невинной жертвой того времени.

Ошарашенный, Арон умолял рассказать, как все было.

— Меня не интересует философия, — добавил он, — только факты.

— Ты имеешь право знать, что произошло, и я обязан рассказать тебе об этом, — ответил Гриша. — Твой брат Мойша стал жертвой политического заговора, в котором были замешаны чувства. Заговорщики использовали самый доступный инструмент — ложь. Твой брат был ответственным руководителем и великим тружеником. За несколько лет он достиг больших высот — стал местным секретарем партии, а это большой груз, особенно для такого молодого человека, но и открытая дверь в многообещающее будущее. У Мойши было слабое место: он был женат на очень интеллигентной и привлекательной женщине, но, как говорят некоторые, беспринципной.

Вероятно, политические успехи и молодая красивая жена стали объектами зависти со стороны тех, кто мог бы потянуть за кое-какие ниточки и занять не только место Мойши в партийной структуре, но и на супружеском ложе. В то время доносы, обвинения, ложь, поклепы, правда — все это варилось в одном котле, невозможно было отделить одно от другого. Власть предпочла решать такие вопросы методом, который сейчас не применяется: обвинить, а потом посмотреть, сможет ли подсудимый доказать невиновность.

— В чем обвиняли моего брата?