Последнее пламя (СИ)

Он наносил удары быстро, заставив меня отступить от его собрата. Он встал, закрывая побратима своим телом и скалился, выигрывая тому время. Раненный церковник стал быстро подниматься на ноги, а его товарищ всё же бросился на меня, разрезая клинками воздух словно заведённый. Будь сейчас под ногами не рыхлый снег, а трава, то выжить было бы куда сложнее, но тут мне на руку сыграло пребывание в Сурии. Ларингийцы не привыкли к столь обильным осадкам, а потому монах бился не так уверено, увязая в снегу. Я отступил к большому дереву, аккуратно, но быстро двигаясь спиной, чувствуя под стопами толстые, выбивающиеся из-под земли корни. Церковник же просто хотел быстрее нарезать меня на стейки и не ощутил преграды под ногами, зацепившись за один из корней носком тёплого сапога. Он пошатнулся и остановился, стараясь сохранить равновесие, а я разорвал дистанцию, выхватывая пистоль. Как только пальцы обхватили резную рукоять, то судьба моего врага была разрешена. От выстрела его голова разлетелась кровавым фейерверком. Схватка на этом окончена не была, и я подбежал к раненному врагу, который активно ковылял прочь от места битвы, прижимая культю к телу. Вспоминая уроки Вирта, я снял перевязи на груди кинжал и с силой метнул его в удаляющуюся фигуру. Острие вонзилось прямо в основание черепа этого воина, и он пал в снег.

На остатках сил, я двинулся к Сезару, поскольку в горячке боя не слышал в той стороне звуков. Я боялся за жизнь своего товарища, но могучий воин уже расслабленно сидел на стволе поваленного дерева, очищая снегом лезвие своего топора от крови.

- Сосунки. – сплюнул бородач, явно имея в виду воинов Церкви, трупы которых валялись теперь вокруг поляны.

Глава 22

С тела одного из убитых нами церковников была поднята записка. Точнее, это был полноценный свёрток, перевязанный красной атласной лентой с сорванной печатью в виде заключённого в ромб круга. У нас не было других теорий, кроме как того, что засаду на нас устроили именно воины Церкви.

Удивительно, но нам удалось отыскать свои сани. Кони пробежали вперёд несколько километров, но после того, как двое из них подохли от кровотечения, то остальные встали на месте, чуть не уткнувшись в сугроб, где мы их и нашли. К тому моменту наши скакуны значительно проголодались, а потому стали быстро уплетать предложенный им овёс, после того как мы оттащили трупы их павших собратьев в сторону. В любое другое время Сезар наверняка бы предложил разделать животину, но времени сейчас на это было, ведь просто необходимо спешить к будущему месту боя.

Когда все дела были закончены, решено было продолжать движение прямо ночью. Пусть на землю и опустилась тьма, но кони были готовы продолжить движение, а засыпать прямо посреди леса не так далеко от произошедшей стычки было слишком опасно. Мало того, что к нам могли просто наведаться хищники, позарившиеся на многочисленные трупы после битвы, так никто не мог гарантировать того, что где-то рядом не ошивается ещё парочка отрядов воинов Церкви, которые готовы завершить то, что не смогли сделать их товарищи днём.

Сезар сидел на облучке, сонно держа поводья в руках под светом закреплённого на железном штыре фонаря. Я сидел рядом с ним, внимательно вчитываясь в аккуратно выведенные строки на трофейном свитке. Писали на ларингийском, а потому не было проблем в том, чтобы прочитать всё что там было написано. Радовал и тот факт, что послание не было никак зашифровано, ведь наверняка не предполагалось, что оно может попасть в руки постороннего.

«Ситуация изменилась, господин Варанья. Главарь наёмников возжелал начать движение вне своей армии самолично. Двигаться они планируют на санях по Узкой Дороге, ведущей в сторону предполагаемого места битвы, которые я уже передал вам ранее. Предполагается, что Вадим Лагриканский будет передвигаться в одиночку без помощи своих воинов. Приказываю вас организовать засаду там. Если наёмник сможет добраться до места схватки, то боевая ситуация может развернуться сложным образом. Приказываю взять живым или мёртвым.

С уважением, Чауве.»

- Ну, кто это был вообще? – устало спросил у меня Сезар, который с каждой секундой начинал всё больше и больше зевать, раскрывая свои челюсти так широко, будто бы собирался проглотить висящую на небе луну.

- Какой-то Чауве. В первый раз о нём слышу. – ответил я офицеру, аккуратно сворачивая послание и убирая его в кожаную сумку на бедре.

Сезар повторил это слово, словно пробуя его на вкус. Какое-то время он думал, смотря вперёд, но не обращая внимания на дорогу. Наконец он тяжело вздохнул и посмотрел прямо мне в глаза.

- «Чауве» с ларингийского значит «лысый». Много ты знаешь лысых людей, которые могли знать о нашем пути и о том, что ты будешь передвигаться по этой дороге?! Не просто же так за всё время мы не встретили ни одной телеги, двигающейся к нам на встречу?!

- Ты намекаешь на то, что это всё же сделал именно Вард?