Последнее предложение

Роман бессознательно поднял руку, прицелившись ей в голову, но тут же опустил ее и спросил себя, что он делает? А листы над их головами кружились все быстрее и быстрее, и это кружение становилось все менее и менее беспорядочным, и теперь казалось, что кто-то тасует под потолком карточную колоду. Наконец все они сложились в одну толстую пачку, которая на мгновение зависла в воздухе, а потом с мягким шлепком упала на пол, и тотчас по дому пролетел странный глубокий звук, словно вздох огромного существа. Со второго этажа раздался чей-то пронзительный вопль, потом еще один, что-то хлопнуло, послышался громкий лязг, треск, люстра под потолком холла жалобно звякнула. Илья вскинул голову, потом схватил стоявшую рядом Ксению и рванул ее в сторону, следом брызнули остальные, и тотчас огромное хрустальное сооружение, качнувшись, с оглушительным звоном обрушилось вниз и расплескалось во все стороны. Зощук заорал, прижимая ладонь к окровавленной щеке, и Роман почему-то вспомнил кинжальный осколок, торчавший из затылка Анатолия. Закрытая дверь вздрогнула, и из косяка вдруг во все стороны полезли извивающиеся, отливающие темно-синим, металлическим шипастые стебли, заплетая проход и расползаясь по стене холла со странным треском, словно где-то рядом наигрывало на своих погремушках целое скопище разъяренных гремучих змей. И тотчас Корнейчук, закинув руки за голову и как-то изломившись назад, метнулась навстречу заплетаемой двери, пронзительно крича:

— Неправильно! Не так было! Не так!

Токман схватила ее за шиворот и рванула назад, но Роман не смотрел на них — не смотрел он уже и на дверь — он смотрел на то, что только что было пачкой листов, где были и его собственные — его почерк, его мысли… а оно шло черной рябью, расплывалось по полу, словно расплавленная смола, и что-то выдиралось из него, тянулись чьи-то руки, когтистые лапы, высовывались уродливые головы, залепленные черным, вскидывались металлические острия, и снова машущие руки, чьи-то раззявленные в крике рты, а следом выстреливали уже хорошо знакомые извивающиеся дымные щупальца. По холлу пополз отчетливый запах тухлятины, и он до краев наполнился приглушенными воплями, стонами, утробным похрюкиванием и томными вздохами, летевшими со всех сторон подрагивающего, словно раскачивающегося на волнах особняка. Но больше всего его напугало не это, а то, что литераторы, чтоб их!.. вдруг дружно двинулись к этой черноте, зачарованно вытягивая шеи, будто дети, увидевшие что-то необыкновенное, и Рита неожиданно тоже подалась следом, но тут же прянула назад, дрожа всем телом. Где-то на третьем этаже раздался грохот, будто на пол рухнул здоровенный камень, из покинутой гостиной долетел страшный дребезг — видно и там обрушилась люстра.

— Вашу мать! — заорал Роман страшным голосом. — Вы чего понаписали?!!

Те, не отвечая, вдруг разбрелись в разные стороны, двигаясь как-то очень медленно и безвольно болтая руками, и Савицкому подумалось, что, верно, пишущая братия окончательно сошла с ума, но тут они начали оборачиваться — один за другим — и Роман невольно отступил назад, мысленно сказав себе, что лучше бы они просто сошли с ума. А пространство за ними заполнялось существами и стихиями, и черт его дери, если он не знал, что это такое и откуда взялось! Глупые, глупые создания, вы так ничего и не поняли!