Последнее предложение

— Не знала, что вам известно, кто это такой, — в тон ему ответила Рита, чуть поежившись.

— Но не думаю, что вы знаете наизусть всю «Рубайату», — Роман коротко глянул на нее и усмехнулся. — Что это с выражением вашего лица, дама? Вы полагали, что мои литературные познания не распространяются дальше надписей на бутылках с разнообразным лкоголем? Надеюсь, вы не сильно расстроились по этому поводу?

— Не вижу повода для расстройства. А вы кто по образованию?

— Не ваше дело.

— Вы еще не натерли мозоль на языке этой унылой фразой? Бросьте, Роман Андреевич, мне кажется, вы вполне умеете по-человечески разговаривать.

— Вы наняли меня, чтобы я катал вас взад-вперед или вел с вами светские беседы?

— А разве это нельзя совместить? — Рита протянула ему коньяк. Роман мысленно вздохнул и отрицательно качнул головой. — Опять? Почему так — нам еще долго плыть, никто и не узнает, что вы пили. Коньяк хороший… И вы не похожи на заядлого трезвенника. Или у вас жесткий принцип — не пить на работе? Почему вы не можете вести себя по-людски — я не имею в виду это, — она качнула бутылкой, — а вообще? Не нравлюсь вам — ну и на здоровье, я не собираюсь делать из этого вселенскую трагедию — ах, боже мой! — конец действа — графиня с изменившимся лицом бежит к пруду!

— Что вам от меня надо, а? — спросил Савицкий раздраженно, скользнув взглядом по ее аккуратно скрещенным ногам в облегающих брюках. Рита изящно пожала плечами.

— Просто общения. Не пугайтесь, я не собираюсь сбивать с праведного пути столь высокоморальную личность, как вы, — я уже поняла, что вы изначально исполнились ко мне глубочайшего отвращения и, наверное, именно поэтому так часто поглядываете на мои ноги.

— Я уже говорил, что у вас хорошая анатомия, — Роман потер шрам на щеке и посмотрел на небо, вскользь отметив кривоватую усмешку пассажирки.

— Все-таки действует?

— Не нарывайтесь, — посоветовал он скучающим тоном и, быстро глянув на реку перед носом катера, повернул голову и ухмыльнулся, медленно прокатив взгляд по ее фигуре снизу доверху. — Иначе мне действительно вздумается остановить катер, ссадить вас на берег и извалять по траве в разнообразных затейливых позах. Вы этого хотите? Предпочитаете ли прелюдию из поцелуев или вас сразу со страстным рыканьем ухватить за белые бедра?.. Ну, так как — даете отмашку? — Роман ухмыльнулся шире, после чего резко убрал похабство и из улыбки, и из взгляда, и из голоса. — Но нет, увы, вижу, не скользить нам по бальным залам полян, не встречать лесной рассвет в сонной и сладостной истоме объятий, не погружаться в одну на двоих грезу, поэтому давайте каждый займется свои делом — вы будете молча восхищаться окрестностями, я — вести катер. Ага?

Рита как-то сонно поморгала, потом озадаченно спросила:

— Это что сейчас было?

— Ровным счетом ничего, — отозвался Роман прежним равнодушным тоном и закурил. — Какие будут указания?

Она покосилась на него с каким-то комическим испугом и в то же время оскорбленно, словно он был восковой фигурой, внезапно ожившей и игриво хлопнувшей ее по заду, сопроводив шлепок непристойным предложением. Глубоко вздохнула, спрятала бутылку в пакет и чуть хрипловато произнесла:

— Однако.

— Если это было указание, то я его не понял, — сообщил Роман. — Соблаговолите выразиться яснее.

— Мы ведь сейчас идем вниз по течению, да?

— Именно.

— Выключите двигатель.

Роман, чуть пожав плечами, покорно остановил движок, надеясь, что не подвергнется очередной обработке, долженствующей, по замыслу Риты, преобразить его в насквозь дружелюбного типа, и мысленно вопросил кого-то, возможно несуществующего, почему тот не доглядел за сотворением мира и Романа в частности — лучше бы его создали глухим, либо всех женщин немыми, и тогда, вне всякого сомнения, образовалась бы всеобщая гармония. Катер тихо скользил по воде, влекомый теперь лишь задумчивым течением реки, и не тревожимый больше звуком двигателя лес словно придвинулся ближе, приглядываясь и оценивая.

— Как тихо! — выдохнула рядом Рита — почти беззвучно. — Я отвыкла от такой тишины, какое-то время мне вообще казалось, что такой тишины больше не существует. Какие огромные деревья! Знаете, когда я смотрю на них в такой тишине, человеческая цивилизация представляется мне не грозной и могучей, а чем-то бледным, с хилыми ручонками, возможно даже несуществующим. Странно думать, что где-то там остался город — сплошь камень, машины и деньги, деньги… Здесь все это не имеет никакого значения.

— Погодите, скоро те хилые ручонки дотянутся и сюда, — Роман откинулся на спинку сиденья, закинул руки за голову и чуть прикрыл глаза. — На Светлом тоже когда-то было очень тихо. И на Тиши — не зря же такое название… А теперь там сидит Аркудинск.

— Вы не любите этот город? — поинтересовалась она, отводя задумчивый взгляд от елей.

— Я в нем родился, — просто ответил Савицкий. — С родным городом всегда срастаешься. Особенно когда живешь в нем слишком долго. Не могу сказать, что не люблю его. Но не знаю, можно ли назвать то, что испытываю к нему, любовью. Он — просто часть меня.

— А не наоборот?

— Ни в коем случае.