Последнее предложение

Она застонала и закинулась на траву, продолжая зажимать лицо ладонями, и Роман чуть отодвинулся назад, чувствуя себя в высшей степени неловко. Возможно, если б Рите и в самом деле вздумалось тут оголиться, это было б еще ничего, но сейчас он глазел не на женские формы, а на чужие переживания, и это было намного хуже. Он отвернулся, хмуро глядя на ползущего по березе трудягу-муравья, борясь с желанием закурить и слушая доносящиеся до него мучительные всхлипывания. Отчего-то вспомнился утренний разговор Риты с Гельцером, и Роман мысленно обругал себя за столь неуместно проявленное любопытство. Некоторые вещи о людях лучше не знать. Иногда о людях лучше вообще ничего не знать, и тогда, возможно, тебе все равно, когда им плохо.

Рита вдруг вскочила, поспешно вытирая чуть опухшее, мокрое от слез лицо, изукрашенное полосками раскисшей туши, резко повернулась и направилась прямо в его сторону. Роман отступил назад и бесшумно исчез в зарослях дубняка, и ветви не шелохнулись и ничем не выдали его отступления.

Когда Рита подошла к катеру, Савицкий безмятежно спал, вольготно раскинувшись на траве, и обратил на нее внимание только после того, как она наклонилась и как-то негодующе потрясла его за плечо.

— Эй, я уже здесь, просыпайтесь!

— Что-то вы быстро, я бы еще поспал, — он приподнялся на локте, глядя на ее лицо — ни малейшего следа слез, макияж поправлен — верно, останавливалась по дороге, потому у него и получилась такая приличная фора. Он и взаправду успел немного задремать. — Может, еще погуляете?

— У вас рабочий день, как вы недавно изволили заметить, — с холодком ответила Рита. — Так что вставайте и перемещайтесь на свое место, хватит загорать!

— Я-то думал, мы здесь надолго, — проворчал он, натягивая свитер, и Рита взглянула на него очень внимательно, чуть сузив глаза. В голове Романа вдруг мелькнула мысль — неужели заметила? Да нет, не должна была.

— А вы не думайте.

— Брать пример с вас? Ладно.

Она раздраженно дернула плечом и пошла к катеру, бросив на ходу:

— Изощряйтесь в остроумии где-нибудь в другом месте и при другой аудитории!

Голос прежний, и в осанке уже не чувствуется ни растерянности, ни беспомощности — вернулась вздорная кошка. И то ладно.

* * *

На причале, сидя за барным столиком под чуть колышущимся тентом, покуривал Анатолий, имея предельно мрачный вид, и, едва Роман ступил на доски, поманил его к себе указательным пальцем. Он сразу же понял, что к чему, и неторопливо направился к столику, доставая сигареты. Рита ушла не прощаясь — по дороге они успели разругаться в пух и прах, так что она, в конце концов, чуть не вцепилась ему в лицо. Впрочем, отчего-то у Романа не сложилось впечатления, что поездкой она недовольна, и яростные стычки для нее сегодня были чем-то сродни хорошей порции коньяку, употребленной с целью отрешения от реальности. А вот сама бутылка с коньяком на сцену так и не вышла. И на скрипке Рита больше не играла, и не омывала Савицкого недвусмысленными взглядами. И вплоть до того момента, как она, назло ему, лихо перепрыгнула с катера на причал, чуть не сломав каблуки, и прошла мимо, протащив, словно тяжелый шлейф, свое почти осязаемое бешенство, Роман чувствовал ее старательно скрываемый страх.

Роман приземлился на стул и, не вынимая изо рта сигарету, безмятежно сказал:

— Анатолий Федорович, какая неожиданная встреча! А я и не при мундире, и руки грязные. Ничего, что мы при прочих подчиненных так вольготно за столиком? Фавориты не в чести.

— Свинья ты, Ромка, — устало произнес Чернов, втыкая окурок в пепельницу. — Вот ей же ей свинья!

— Аргументируй, — предложил Роман, пододвигая к себе его стакан с пивом и отхлебывая из него. Анатолий стал еще мрачнее, хотя дальше, казалось, было уже невозможно.

— Недавно я имел неприятный телефонный разговор.

— Хочешь продемонстрирую чудеса телепатии? — Роман переместил стакан на прежнее место. — Разговор ты имел с неким Гельцером, который предложил тебе уволить меня ко всем чертям. Аплодисменты будут?

— Когда он сказал мне, что один из моих работников оскорбил его самым хамским образом, я уже понял, о ком речь — до того, как он назвал мне фамилию и приметы. К тому же, он сказал, что ты был пьян. И очень грубо разговаривал с его приятельницей, а когда он, Гельцер, хотел сделать доплату, чтобы составить своей приятельнице компанию на катере, ты ему отказал в самой некультурной форме… кстати, в какой именно?

— Ушел, не сказав ни слова, — Роман усмехнулся, краем глаза заметив, как вылетел со стоянки «мини купер». — Самая некультурная форма — это отнюдь не оскорбления, а полное пренебрежение.

— Ром, должны же быть какие-то грани…

— Толь, не надо опять лекций. Заявление писать или ты в устной форме?..

— Идиот! — буркнул Анатолий и потер затылок. — Что на самом деле-то было?