Последнее прибежище. Зачем Коломойскому Украина

Кстати, отделение в 1991 году было незаконным. Ни для кого не секрет, что под названием СССР существовало то государство, которое раньше называлось Российской империей. И хоть Союз состоял из формально независимых республик, выйти из состава СССР республика могла, только получив благословение… самого СССР. Только высший орган Союза ССР мог отпустить ту или иную республику в «свободное плавание». Что делало законное отделение республик практически невозможным, так как трудно представить, чтобы за это мог проголосовать Верховный Совет СССР.

Поэтому отделение республик Прибалтики, Украины, Грузии, Молдовы было типичным сепаратизмом. Тем более, что 17 марта 1991 года население СССР проголосовало на общесоюзном референдуме за сохранение страны. И те люди в сепаратистских республиках, которые не хотели отделяться от России (мы здесь говорим о ситуации ещё до развала СССР), были именно борцами с сепаратизмом. Хотя в собственных республиках их называли сепаратистами. Я имею в виду Абхазию, которая не разделяла сепаратистских настроений Грузии, будучи автономной республикой в составе Грузинской СССР, и решила остаться с Россией. Я имею в виду Приднестровье, которое не желало уходить из СССР вместе с Молдовой. Я имею в виду русскоязычное население всех трёх республик Прибалтики и Крыма.

Украинские националисты обвиняют в сепаратизме тех людей, которые не хотят жить с ними в одном государстве, после того, как они превратили его в кровавый Бандерштадт, установили на Украине режим фашистского террора. Но с другой стороны те же националисты не называют сепаратистами Грушевского и Петлюру, которые боролись за отсоединение Малороссии (Украины) от России в начале XX века. Хотя Грушевский и Петлюра были типичными сепаратистами по отношению к России. Более того, в период Евромайдана, когда Янукович даже странами Запада считался легитимным президентом, ряд областей на западе Украины заявляли, что на их территории не действуют указы президента. Запрещали на своей территории неугодные им всеукраинские партии. А ещё задолго до Майдана заявляли, что на их территории не действуют неугодные им законы Украины — закон о Региональных языках, закон о Красном Знамени Победы и ряд других. Не сепаратизм ли это?

Парадокс в том, что сепаратизм по отношению к одной единице может означать анти-сепаратизм по отношению к другой. Например, Украина, проведя референдум 1 декабря1991 года, ещё до того, как в конце декабря этого же года Ельцин, Кравчук и Шушкевич при пособничестве Горбачёва развалили СССР, проявила сепаратизм по отношению к СССР. Поэтому тогдашний руководитель Украины Л.М. Кравчук на то время был сепаратистом. А Крым, который был против отделения, выступал против украинских сепаратистов, но сам проявлял сепаратизм по отношению к Украине. С другой стороны можно умозрительно представить, что, если бы крымские татары имели компактное проживание, они могли бы отделиться от отделяющегося Крыма. Тогда они бы стали сепаратистами по отношению к Крыму, анти-сепаратистами по отношению к Украине и снова сепаратистами по отношению к СССР. Дальше мы можем ещё продолжить нашу умозрительную схему, представив, что в местах проживания татар один район захотел остаться с Крымом и СССР, но в этом районе один город отделился от района и захотел остаться с Украиной, а в этом городе один квартал с Крымом, а в этом квартале один дом с Украиной, а в этом доме одна квартира… И так до конкретного человека. Этот пример я привёл не шутки ради. Дело в том, что яростные сепаратисты по отношению к державе, от которой они отделяются, становятся такими же яростными приверженцами территориальной целостности, когда начинают делить их собственную страну. И это не только украинский пример — это мировая практика. Поэтому исходной точкой логичнее было бы брать основу — самую большую территорию, от которой и началось отделение. В нашем случае такой страной является СССР. Поэтому настоящими сепаратистами были именно украинские националисты, когда отделяли Украину от Советского Союза. Неудивительно, что крымчане не захотели с ними жить в одном государстве, хотя на протяжении почти четверти века честно пытались делать это.