Последнее приключение Аввакума Захова

Но оставим внешние приметы — это предмет разговора для психологов, — бросим взгляд, пусть даже беглый, на ее поведение. Посмотрите, пожалуйста, как она одевается! Она не носит мини-платьев и мини-юбок, не обтягивает самым бесстыдным образом свои бедра, а это означает, что у нее есть чувство собственного достоинства. Воровки обычно не обладают этим чувством. Если бы они им обладали, они не были бы воровками.

Я заметил, что каждый раз, когда Найден Кирилков начинает увиваться за ней или отпускает какие-нибудь фривольности, намекая на разные непристойные дела, Марина всегда отводит взгляд, а порой даже краснеет. Это говорит о ее душевной чистоте. А какая душевная чистота может быть у воровки?

Вот почему, мне кажется, следователь допускает ошибку, подводя нашу лаборантку под общий знаменатель возможного похитителя. Я безо всякого колебания включил бы Марину в категорию «невозможных».

Итак, я представил вам вкратце личный состав нашей «ЛС-4»: ее руководитель — профессор Марко Mapков; его помощник — доцент Войн Константинов; научные сотрудники — кандидаты наук Недьо Недев и самый молодой член нашего коллектива Найден Кирилков; лаборантка Марина Спасова. И, наконец, ваш покорный слуга. Но о себе, как мы уже решили, я расскажу в другой раз.

А теперь, когда знакомство состоялось, пора поговорить о самой краже.

* * *

Итак, хоть это казалось странным для такого известного ученого, профессор Марков упорно настаивал на своей идее, что для борьбы со всевозможными разновидностями гриппа современная иммунологическая наука в состоянии создать единую, универсальную противогриппозную вакцину. Он не только на словах поддерживал свой тезис, казавшийся фантастичным большинству его коллег, но самоотверженно, я бы сказал, с какой-то яростной экзальтацией работал над его осуществлением.

Из уважения к огромному авторитету профессора я лишь деликатно намекал, что сама идея «универсальной противогриппозной вакцины» кажется «странной». Между нами говоря, она попросту маниакальна. Именитые специалисты утверждают даже, что она абсурдна. Ну и что? Пусть абсурдна, но мне, например, некоторые абсурдные вещи представляются весьма привлекательными. Взять хотя бы чувства, которые я одно время питал к новой учительнце в Змеице. Любовь — сфера, где действуют, как известно, самые разные иррациональные силы, и,конечно, было бы абсурдным полагать, что новая учительница оценит мои достоинства и ответит мне взаимностью. Где уж там! В тысячу раз более вероятно было, что она ответит взаимностью тому головорезу — зубному врачу, который в отношении достоинств вообще не мог равняться со мной. Тут он был всего лишь сомнительной звездочкой, а я сверкал, как солнце. Но тем не менее она предпочла его — такова уж антилогика любви. И все же было абсурдом, что она влюбленно улыбалась мне, а не тому злодею, и абсурд этот был так привлекателен и прекрасен, что я, сняв шляпу, посылал благодарный взгляд звездам и тихо шептал, исполненный счастья: «О, небо, как ты милостиво!»

И вот благодаря своему особому отношению к абсурдному я был, пожалуй, единственным из сотрудников лаборатории, кто искренне сочувствовал профессору. Остальные добросовестно выполняли его указания, потому что с уважением относились к его научному имени — да и им самим была не чужда амбиция, — хотя порой улыбались скептически, а иногда и того хуже. Только я улыбался профессору с неизменной восторженностью.

Я и по сей день не знаю: правительство ли поручило разработку «универсальной» вакцины или же идея «универсальной» была предложена самим профессором правительству и получила его благословение. В конце концов, это не имеет значения и потому не так уж занимает меня. Волновали в этом задании тогда, да и сейчас еще кажутся знаменательными, та особая секретность, с которой велись работы, а также кодовое название нашего эксперимента «Антивирус-У». Обычно мы не окружаем таинственностью свои исследования, а что касается шифровки рабочей задачи, то мы делали это впервые. Зашифровывать ее было, конечно, излишне, потому что всей лаборатории было известно, да и многие специалисты, не работавшие у нас, знали, что мы ищем, куда направлены наши усилия. Ну, ладно!

Но если кодовое название эксперимента не представляло ни для кого особой тайны, секретность работы по осуществлению самого эксперимента соблюдалась строжайшая. Над другими заданиями мы обычно работали сообща, и каждый из нас знал,как про двигается дело и какого этапа мы достигли. В работе над «Антивирусом-У» стиль наших исследований изменился коренным образом. Теперь каждый из нас решал лишь какую-то частную задачу. А уж сам профессор собирал воедино все решения, и потому только он имел ясное представление о целом. Даже первый помощник профессора, доцент Войн Константинов, с трудом, словно в густом тумане, ориентировался в этой работе.