Последнее приключение Флинкса

Клэрити говорила со спокойствием лаборантки, готовящей для исследования новые образцы.

– Узнаю Хаусторий, – пробормотал Флинкс. – Но откуда, черт подери, взялись эти кольца?

Он был не в состоянии отвести взгляд от посиневшего лица второй жертвы. Руки несчастного до сих пор сжимали одно из колец, словно пытаясь сорвать его с шеи.

– Из того же самого места, откуда вся остальная гадость, осмелюсь заметить, – Совелману обернулся к Клэрити за подтверждением своей догадки.

– Дактиэлла и артоботрис, только крупных размеров. Миколог рассказал бы нам побольше. Они заарканивают свою жертву. Эта особь – наверняка их гигантский родственничек.

– Нам надо спалить его или предпринять что-то еще, – с отвращением произнес Флинкс.

Клэрити пожала плечами. Это была местная флора, и здесь она оказалась в своей стихии, спокойно воспринимая увиденное.

– Через несколько дней от них ничего не останется. Ни косточки.

Флинкс еще на секунду задержал взгляд на мертвецах, затем уменьшил яркость лампы. Когда свет стал таким тусклым, что с трудом можно было увидеть носки собственных ботинок, из укрытия показались Воздыхатель и Тугодум. Они были по-прежнему взбудоражены, как, впрочем, и Флинкс. Когда все снова двинулись в путь, они старались ступать с предельной осторожностью.

Охранник и фанатик наверняка долго гонялись друг за другом по верхним коридорам Тоннеля.

Флинксу и компании потребовался еще один день, прежде чем они настолько приблизились к порту, что он начал различать слабое мерцание человеческих эмоций. Без Пип он вообще не смог бы ничего различить, но она была рядом, и его талант оставался в силе, причем действовал на значительном расстоянии. На улицах города это было бы просто невыносимо, а здесь – как нельзя более кстати.

Флинкс заметил, что теперь он намного лучше способен контролировать свой талант и применять его в деле. Он считал, что это влияние сумакреа, но в действительности его способности начали возрастать еще до встречи с ними. Возможно, это как-то было связано с возмужанием, как физическим, так и духовным.

– Мы приближаемся, – сказал он друзьям. – Но я не слышу никакого боя.

– Я тоже, – сказала Клэрити. – Ни криков, ни выстрелов.

– Мы еще не настолько приблизились, чтобы до нас донеслись какие-либо звуки, за исключением ружейной стрельбы, пожалуй.

– Из чего вытекает, что либо в этом районе временное затишье, либо одна из сторон, победив, взяла ситуацию под свой контроль, – заметил Совелману.

Внезапно Клэрити со всех ног бросилась вперед, не замечая ни камней, ни коварной поросли под ногами.

– Свет! Я вижу свет!

Флинкс с Совелману последовали за ней более размеренным шагом, но вскоре мощный эмоциональный толчок заставил его остановиться.

– Воздыхатель и Тугодум не могут идти дальше. Нам всем нужно попрощаться с ними. Но я попрошу их, чтобы они еще задержались здесь немного.

– А зачем? – удивился геолог.

– На случай, если верх одержали фанатики. Кто знает, вдруг нам придется отступать вглубь подземелья.

Совелману кивнул – транксы переняли этот жест вскоре после Объединения.

Все трое двинулись в сторону света. Клэрити шла впереди. Свет проникал сквозь узкую щель в стене слева от них. Клэрити сразу прильнула к ней.

– Если мы не вернемся сюда в ближайшие часы, то сумакреа будет ясно, что им можно возвращаться домой, – сказал геологу Флинкс. – Но мне бы хотелось в один прекрасный день снова прийти сюда. У нас было слишком мало времени, чтобы чему-то научиться друг у друга, чтобы поговорить по душам. Кто знает, вдруг я единственный из людей, кто способен найти с ними общий язык. Мне трудно объяснить, но среди них я чувствую себя как дома, словно в родной семье.

– И вы давно обитали в темноте, мой юный друг?

Флинкс испуганно обернулся, но тотчас понял, что транкс всего-навсего употребил цветистый оборот. Как и все букашки, транксы считали себя философами.

Затем они поделили оставшиеся запасы продовольствия, Клэрити прижимала к груди драгоценный фонарь, а Флинкс держал наготове заметно подрастерявший свою мощь пистолет. Но даже и со слабым зарядом с его помощью еще можно было бы вывести из строя двух-трех противников, прежде чем он заглохнет совсем.

Повернувшись к расселине, Флинкс ощутил на себе излучение Воздыхателя и Тугодума. И хотя он больше не видел сумакреа, грусть и сожаление, исходящие от них, были столь отчетливы, словно мысли, четко сформулированные словами. Для Флинкса это было связано с чувством потери, как будто бы там, в подземельях, он оставил частичку самого себя. Сумакреа понимали его, делили с ним его чувства и его дружбу. И все это без всяких слов.

Впереди маячило совсем другое. Флинкс сделал глубокий вдох и боком протиснулся в трещину известняковой стены.

По ту сторону находилась обширная пещера, которую освещали тусклые трубки под потолком. Они неярко мерцали над ровными рядами полок с броско раскрашенными пластиковыми коробками и цилиндрами. Это и было главное хранилище под портом, которое им описал Совелману.