Последнее пристанище (СИ)

Они вместе слушали музыку — в каждом парке и в каждом сквере играл оркестр, и другие такие же гуляющие останавливались, чтобы насладиться особенно удачными мелодиями. Обсуждали новые постановки Венской Оперы: Кадан не уставал зазывать Луи туда, в то время как тот отказывался, как только мог.

— Вы в самом деле любите свою профессию? — спросил он как-то у Кадана.

— Конечно, — Кадан улыбнулся одним краешком губ, — ни в одном деле не достигнуть успеха без любви.

Луи замешкался, разглядывая его красивое лицо.

— Я знаю вас уже почти месяц, — сказал он, — но странное чувство не покидает меня.

— В чем же оно состоит?

— Как будто это лишь вершина айсберга, и нас связывает нечто куда большее, чем эти несколько встреч.

Кадан с неожиданной грустью посмотрел на него.

— Несколько? — переспросил он. — А мне-то казалось, что мы проводим вместе почти каждый вечер. Очевидно, время для нас идет по-разному.

— Нет, — Луи легко улыбнулся и, коснувшись кончиками пальцев его волос, убрал с виска Кадана упавшую на лицо прядь. Не столько потому, что она мешала ему, сколько от того, что хотел прикоснуться к этим волосам. — Вы не поняли меня… Или сделали вид, что не понимаете, ведь когда хотите — вы прекрасно угадываете каждую мою мысль. Я говорил не о том.

Кадан повернулся вполоборота и облокотился о спинку скамейки, на которой они сидели, так что теперь его глаза оказались прямо напротив глаз Луи.

Луи почувствовал, что тонет, теряется в них, забывая, о чем хотел поговорить, и поспешно отвел взгляд.

— Если мне придется уехать, — сказал он, глядя, как трубач натирает свой инструмент, — уехать на два года или три… Скажите, вы будете меня ждать?

Кадан молчал.

— Опять ждать… — после долгой паузы сказал он и совсем уже устало закончил: — конечно, я буду вас ждать. И два года, и три, и двадцать — и даже сотню лет.

— Но вы едва знаете меня.

Губы Кадана исказила грустная усмешка.

— Именно так, месье Луи. Вы никогда и ничего не рассказываете мне о себе. Вы приходите ненадолго, чтобы исчезнуть и оставить меня вдвоем с моим одиночеством. Но я все равно люблю вас, и если вы хотите, чтобы я вас ждал — я буду ждать.

Он встал, и Луи показалось, что он собирается уйти, но Кадан поймал его пальцы и потянул следом за собой. Он не спешил, и они неторопливо прошлись по людной улице, прежде чем свернуть в прохладу переулка.

Кадан развернулся и, притянув Луи к себе, принялся целовать — медленно, будто силился распробовать каждое мгновение.

Рука его осторожно придерживала плечо Луи, но весь он льнул к партнеру, будто упрашивал себя обнять. И Луи не пришлось слишком долго просить — он подхватил Кадана за талию и прижал к стене. Едва насытившись его губами, он спустился вниз, целуя подбородок и шею и тихонько ругая про себя толстое сукно, которое не позволяло ему подобраться к плечу.

Пальцы забрались под камзол, силясь сквозь тонкий батист рубашки прикоснуться к горячему телу, и Кадан выгнулся в его руках, подаваясь вперед.

Луи почти не сомневался, что чувствует напряжение у него между ног, но даже если бы это было не так, он не смог бы отступить: Кадан был нужен ему, Луи сам до конца не знал почему. Ему было нужно больше, чем тело. Стоило ему взглянуть в глаза Кадану, как Луи проваливался куда-то в сизую дымку безвременья, и ему казалось, что оба они — лишь два обнаженных духа, запертых в оболочке плоти. И не будь перед ним батиста и сукна, Луи так же мучился бы этой неутолимой жаждой, потому что ему необходимо было пробраться глубже, за пределы этой оболочки, коснуться настоящего Кадана, к которому его неудержимо влекло.

— Вы так красивы, — вопреки всякому смыслу вылились его мысли в ничего не значившие для них слова.

— Только это привлекает вас? — выдохнул Кадан, подставляясь под очередной поцелуй.

— Конечно, нет. Я сам не понимаю себя…

— Вы не понимаете себя… — повторил Кадан и замер в его руках. Он не отстранился, но как-то обмяк, уже не прогибаясь навстречу, а просто позволяя себя целовать.

— Кадан? Что не так?

Обнаружив перемену, Луи попытался поймать его взгляд, но Кадан отводил глаза.

Луи видел, как он закусил губу, силясь сдержать льющиеся наружу слова. Потом приник к его плечу, как будто как ни старался — не мог сбежать и все равно был вынужден вернуться назад.

Наконец он слабо покачал головой — Луи скорее почувствовал, чем разглядел этот жест.

— Все прекрасно, как никогда, — сказал он, — и я не смею жаловаться. Я рад, что вы со мной. Вы ведете себя так, как можно было только мечтать.

— Но?.. Судя по вашей реакции, имеется какое-то "но".

— "Но" всегда есть, — подтвердил Кадан, — и я стараюсь не думать о нем. Пусть оно мучает только меня.

— У вас кто-то есть?

Кадан вскинулся и с упреком посмотрел на Луи.

— Я же вам уже говорил.

— Ну, вы же, видимо, хотите, чтобы я отгадал сам. Вот я и решил начать с самого простого. Вы смертельно больны?

Кадан помрачнел, но качнул головой. И все же Луи показалось, что на сей раз он оказался к истине чуть ближе.

— Кадан… вам не интересны мужчины?

— Что я тогда делаю в ваших руках? — фыркнул тот, и на мрачном его по-прежнему лице прорезался смешок.