Последнее пророчество

Ортиз поднял руку. Безмолвный сигнал полетел от эскадрона к эскадрону — люди и животные со вздохом облегчения остановились. Шел девятнадцатый день похода. Все устали, дом остался далеко, а успех набега вызывал сомнения. Только воля командира поддерживала людей — только уверенность Ортиза в том, что самый дальний поход в истории Домината принесет им заслуженную награду. Путешественники давно рассказывали о преуспевающем мирном городе на равнинах. И юный Ортиз послал разведчиков, чтобы проверить эти слухи. Арамант был богат и беззащитен. «Насколько богат?» — спросил разведчиков Ортиз. Ответ превзошел самые смелые ожидания. «Десять тысяч. А может, и больше». Десять тысяч! Еще никому из полководцев не удавалось привести в Доминат столько пленников. Ортизу исполнился всего двадцать один год, но сегодня он крепко держал в руках свое будущее — его ожидают слава и почет. А когда-нибудь он непременно получит и главную награду. Однажды Доминатор назовет имя своего наследника, своего приемного сына. И Мариус Симеон Ортиз имел смелость надеяться, что именно он преклонит перед ним колени и произнесет: «Доминатор! Отец!» И все же сначала следовало собрать урожай в Араманте и благополучно доставить его домой. Ортиз обернулся, чтобы еще раз взглянуть на далекий город, над которым сгущалась ночная тьма и где уже зажигались огни. Пусть себе спит спокойно еще одну ночь, подумал Ортиз про себя. С первыми лучами солнца я отдам приказ, и мои люди исполнят свой долг. Арамант будет сожжен, а десять тысяч мужчин, женщин и детей станут рабами Домината.

Кестрель Хаз вместе с прочими членами семьи стояла в толпе гостей. Семилетняя сестренка Пинто, беспокойная, как воробушек, вертелась и ерзала рядом. Обряд помолвки проходил на городской арене, где возвышалась древняя Поющая башня. В честь праздника основание башни украшали зажженные свечи. Легкий ветерок постоянно задувал их, и мать невесты, госпожа Грис, с большим рвением относившаяся к церемонии, потихоньку зажигала их вновь. Ветер заставлял Поющую башню гудеть нежным однообразным звуком.

Кестрель совсем не интересовал обряд; она слушала голос башни, и, как обычно, он успокаивал ее.

Пие Грис исполнилось пятнадцать, как и Кестрель. В сиянии свечей Пиа выглядела такой хорошенькой… Юноша, за которого ей предстояло выйти замуж, Таннер Амос, казался подавленным. «Зачем Пиа выходит за него?» — подумала Кестрель. Откуда она знает, что сможет любить его вечно? Таннер выглядел неуверенным в себе, робким и юным. Однако ему уже исполнилось пятнадцать — возраст, в котором молодые люди могут жениться. К тому же начинался сезон свадеб.

Кестрель нахмурилась, тряхнула головой и отвела глаза от юной пары. Внезапно она встретилась взглядом со старшим братом Пии — Фарло и осознала, что парень пристально смотрит на нее. Это рассердило Кестрель. Последние несколько недель Фарло повсюду таскался за ней и глядел с безнадежной тоской, словно хотел начать разговор и в то же время надеялся, что Кесс заговорит первой. А почему она должна разговаривать с ним? Кестрель нечего было сказать Фарло. С какой стати все должны искать себе пару? И ведь пока Фарло не начал так глупо таращиться на нее, Кестрель неплохо к нему относилась.

Девушка оглянулась и поймала пристальный взгляд своего брата-близнеца Бомена. Она почувствовала его настроение и внезапно осознала, что внимание Бомена тоже не занято обрядом. Брат думал о чем-то постороннем, что-то тревожило его.

Что случилось, Бо?

Не знаю.

Молодая пара начала произносить слова клятвы.

— Сегодня начинается наш путь… — робко и нерешительно говорил юноша.

Слова клятвы пришли из древних дней, когда племя мантхов кочевало по бесплодным землям. Многие гости неосознанно шевелили губами, повторяя знакомые фразы.

— Где будешь ты, там буду и я. Где останешься ты, там останусь и я.

Бомен начал осторожно выбираться из толпы. Кестрель заметила, что Пинто следит за братом, — сестренке отчаянно хотелось пуститься ему вдогонку. Пинто что-то тихонько сказала матери, и та кивнула, прекрасно понимая, что ее младшая дочка не способна долго стоять на одном месте. Пинто куда-то улизнула.

— Когда будешь ты спать, я буду спать рядом. Когда ты проснешься, я проснусь вместе с тобой…

Кестрель не последовала за Боменом. В последние дни ему все чаще хотелось побыть одному. Кесс не понимала брата, ей было обидно. Однако Кестрель слишком любила брата, чтобы жаловаться. Пусть себе делает, что хочет.

А молодожены тем временем произносили завершающие слова клятвы:

— Я проведу свои дни, слыша твой голос, а ночью я буду от тебя не дальше вытянутой руки. И никто не встанет между нами. Клянусь.