Последнее пророчество

В боковой комнате Йодилла быстро стянула с себя свадебное платье и обменялась одеждой с Кестрель. К возбуждению после манахи добавилось беспокойство по поводу предстоящей авантюры. Руки принцессы дрожали, когда она пыталась натянуть облачение на Кестрель.

— Ах, Кесс! Что, если они догадаются?

— Они не догадаются.

— Ты тоже дрожишь. Я чувствую.

— Это из-за борьбы. — Кестрель вздрогнула.

— Ты ненавидишь ее, дорогая? Я ненавижу ее потому, что меня от нее бросает в жар и всю трясет.

— Я не испытываю к ней ненависти, — глухо произнесла Кесс. — Должна была бы, но не испытываю.

— Нет? Ах, Кесс, друзьям можно рассказывать о том, что на самом деле чувствуешь?

— Если хочешь.

Сирей прошептала:

— Я так разволновалась.

— Я тоже.

— И ты? Ах, спасибо тебе, Кесс, дорогая! Иногда мне кажется, что я такая плохая, что мне не стоит и жить на свете. Вот так, теперь шапочку.

Кестрель надела на голову шапочку и молча опустила вуаль. Ее терзало новое опасение. Что, если Зохон начнет, когда она будет танцевать тантараццу?

Кесс взглянула на Сирей и заметила слезы в глазах принцессы.

— Что же будет, Кесс? Случится что-то особенное и ужасное. Ты чувствуешь это?

— Да, — отвечала Кестрель. — Мы должны быть храбрыми.

Пока дамы готовились к танцу, Ортиз испытывал непреодолимое беспокойство. Манаха зажгла его кровь, и военачальник чувствовал, что готов ко всему, несмотря на последствия. Он знал, что после танца последует обмен клятвами и тогда станет слишком поздно. Он должен найти способ поговорить с незнакомкой прямо сейчас.

Ортиз поманил к себе Бомена. Роняя слова так тихо, чтобы мог услышать только Бо, полководец показал на комнату, где скрылась Йодилла.

— Ты видел, куда они направились? Служанка пошла вместе с ней.

— Да.

— Отыщи ее. Скажи, что я хочу поговорить с ней.

— Как? Где?

— Сверху есть проход. Он ведет в сад. Я приду туда сразу после танца. Пусть ждет меня там.

Бомен сделал, как велели, обрадованный тем, что ему представился случай поговорить с Кестрель наедине. Он незаметно обошел арену сзади и направился к боковой комнате. В это мгновение Кесс, облаченная в свадебное платье, с опущенной вуалью, но без верхней накидки, вышла из комнаты и направилась к центральному входу на арену. Она не видела Бомена, так же как и он не увидел ее. Предвкушая танец, Кестрель не заметила, что брат ушел. Несмотря на опасность, Кесс ощутила внезапный прилив возбуждения. Она успела полюбить тантараццу.

Едва войдя, Кестрель сразу же посмотрела на Зохона. Он стоял в задних рядах — там же, где находился с самого начала, с гордым видом оглядывая арену. Она медленно сложила ладони и переплела пальцы рук. Зохон напрягся и едва заметно кивнул. Он увидел. Кестрель сделала рукой успокаивающее движение — тише, тише, не сейчас. Оставалось надеяться, что он понял.

Учитель танцев Лазарим, наблюдавший за манахой с восхищением, переходящим в благоговение, только сейчас понял, что тантараццу будут исполнять на той же залитой кровью арене. Он успел забыть о том, что является участником весьма рискованного заговора, и о том, что танцевать с женихом предстоит вовсе не Йодилле. Только сейчас, увидев на арене стройную, облаченную в белое фигуру, Лазарим осознал, что это служанка принцессы. Когда учитель повернулся, чтобы посмотреть на жениха, на лбу его от страха выступил ледяной пот.

Мариус Симеон Ортиз и не подозревал об обмане. Мысли его были в другом месте — в той комнате, где, как он полагал, Бомен разговаривает с темноглазой девушкой. Однако здесь и сейчас его невеста стояла перед ним, и Ортиз поклонился, предложив ей руку. Вместе они поднялись на платформу и еще раз поклонились — сначала Йоханне, затем Доминатору на верхней галерее. Ортиз поймал взгляд своей учительницы мадам Сайз, которая твердо смотрела на него, пытаясь внушить ученику, что необходимо сосредоточиться. Она права — тантарацца не простой танец. Ортиза удивит, если Йодилла окажется хорошей партнершей. Он не верил в это.

С поклонами было покончено, Ортиз протянул принцессе правую руку и выпрямился. Партнерша крепко сжала его кисть, повернувшись на подушечках пальцев, чтобы занять правильную позицию. Ортиз приятно удивился. Она хорошо двигалась. Возможно, танец еще доставит ему удовольствие.

Вверху на галерее правитель поднял скрипку и заиграл. Музыканты внизу присоединились к нему — не свирель и барабан, а целых шестнадцать инструментов, все в руках настоящих мастеров. Лазарим, который стоял позади среди слуг, позабыл свои страхи и всеми чувствами потянулся к юной ученице, молчаливо взывая: «Лети, лети как птичка! Улетай, дитя! Улетай!»