Последнее рукопожатие

На ходу умудряясь еще и ногти грызть — дурацкая привычка! Вообще-то я допускал мысль, что кто-то еще кроме меня в задумчивости бегает взад-вперед. Почему бы и нет? Но почему этим кем-то должен быть именно Игорь, человек, к которому я отношусь с неприязнью?

В открытое окно влетел первый слабый порыв ветра.

Голубые прозрачные шторы выгнулись, словно паруса старинного фрегата. Игорь вдруг остановился перед окном и сосредоточенно уставился на паруса-шторы, будто впервые их увидел.

«Паруса… — вздохнул я. — Сейчас на плантации Парусник капризный тоже распускает паруса-листья.

Они у него чертовски красивые, ажурные и тонкие, легкие и нежные. Они-то его и погубят. Даже ветер, дующий со скоростью десять метров в секунду, за несколько минут уничтожит всю плантацию, изорвет в клочья листья беззащитного растения, давними предками которого были женьшень и обыкновенный лопух…»

Парусник капризный. Капризнее растения не сыщешь.

Единственное место на Земле, где он прижился и размножается, да и то отгороженный от ветров и непогоды силовыми полями — это долина Ануя. Здесь в алтайском предгорьи, издавна славящемся своим разнотравьем, расположена первая и пока единственная в мире плантация Парусника. Много лет ее расширяли, тряслись над каждым корешком. В этих серебристых корнях вся его сила. Препараты, изготовленные из них, лечат десятки ранее считавшихся неизлечимыми болезней, а главное — заставляют обновляться человеческий организм, старых делают молодыми. Человечество вплотную подошло к биологическому бессмертию.

В нынешнем году плантация должна была дать первый крупный сбор корней для фармацевтических заводов.

Тысячи людей во всем мире так и не дождутся избавления от тяжелых недугов, сотни тысяч, миллионы — не получат желанной отсрочки от свидания со старостью и смертью. И все из-за какой-то глупой нелепости!

«Что же придумать? Как спасти плантацию?» — ломал голову я.

— Шеф, — Игорь тронул меня за ушибленное плечо.

— Ну, что еще? — Я вздрогнул и зажал рукой больное место.

— Разреши изрезать ангар.

Я ошарашенно посмотрел на студента.

— Ты в своем уме? Зачем?

— Для парусов.

— Каких еще парусов?! — чуть не взвыл я от боли и злости.

— Я согнал все имеющиеся в нашем распоряжении широкопролетные рельсовые комбайны на юго-западный край плантации, к ущелью. Если их пролеты затянуть пластиком, то они преградят ветру путь в долину. Я узнал: пластик в рулонах есть в шестом агропоселке. По моей просьбе они уже выслали к нам ионолет с рулонами. Но прибудет он еще не скоро. До его прибытия мы могли бы использовать пластик ангара и поля Южной и Западной силовых станций, чтобы хоть немного сбить скорость ветра.

Несколько секунд я сидел молча, собираясь с мыслями.

«Только и всего, — наконец усмехнулся про себя. — Просто, как все гениальное». Впервые, пожалуй, я с уважением смотрел на Игоря, не веря еще в то, что выход из безвыходного положения возможен.

— Но ведь комбайнов не хватит. Чтобы защитить плантацию, надо их поставить не только на входе в долину, но и по всей плантации разместить через какие-то интервалы.

— Я уже послал киберов на кранах-ионолетах в ближайшие агропоселки. Через полчаса-час они натаскают комбайнов сколько угодно. Как быть с ангаром? Можно резать?

— Ты еще спрашиваешь?

Расчеты Игоря в основном подтвердились. Армада гигантских комбайнов, поблескивая в свете прожекторов пластиком парусов, перекрыла брешь в силовом защитном поле. Флотилия выглядела убедительно. Так и казалось, что она вот-вот поднимет якоря и уплывет в ночь.

Игорь носился на своем расписном ионолете как одержимый. Он поторапливал киберов, натягивавших паруса на вновь доставленные комбайны, указывал, куда их ставить, словно полководец древности сыпал приказы направо и налево. Я даже не понял, как получилось, что инициатива полностью перешла в его руки. Мне досталась роль помощника, но я не обижался. В конце концов, идея парусов принадлежала Игорю.

Все шло по плану. Осложнилась обстановка минут за двадцать до запуска переносной силовой установки, когда ветер перешагнул рубеж — 20 метров в секунду. Я был на передовой линии — у самого входа в долину, когда увидел, что головной комбайн армады при очередном резком порыве ветра накренился. Передние колеса опорных башен подпрыгнули и, как только порыв немного ослаб, со страшным лязгом вернулись на рельсы. Внутри у меня похолодело. Если головной комбайн опрокинется, то он обязательно повалит комбайн, стоящий за ним на тех же рельсах, тот собьет следующий и так далее, пока все до одного комбайны этой цепочки не грохнутся как костяшки домино, выстроенные в ряд. И тогда откроется коридор шириной в полкилометра!

— Вперед! — сдавленным голосом скомандовал я в наручный радиоселектор киберу, сидящему в кабине головного комбайна. — Продвинь комбайн метров на двадцать вперед!

Махина с парусом медленно двинулась в ущелье, время от времени накреняясь и грозя завалиться.

— Режь дыры в пластике, — приказал я другому роботу, пробегавшему мимо, когда комбайн уперся в тупик.

Робот бросил свою ношу и кинулся к парусу.