Последнее шоу

Лейтенант подошел вплотную к Бэллард. Та, не дрогнув, смотрела ему в глаза. Впервые за два года — именно столько времени прошло с той злосчастной жалобы — Бэллард оказалась с Оливасом лицом к лицу. Глядя на его угловатую физиономию, она чувствовала гнев пополам с ужасом.

Словно понимая, что сейчас будет, Честейн попятился и нырнул в работу.

— Ну и как вам на «ночном сеансе»? — спросил Оливас.

— Нормально.

— Как поживает Женкинс?

— Дженкинс? Не жалуется.

— Вы же знаете, почему у него такое прозвище — Женкинс?

— Я…

Она не договорила. Набычившись, Оливас придвинулся ближе — на дюйм, но Бэллард показалось, что на фут, — и тихо, чтобы слышала только она, произнес:

— «Ночной сеанс». Самое место для стервозных баб. — Он сделал шаг назад и уже нормальным голосом спросил: — Приказ ясен, детектив?

— Да, — сказала Бэллард. — Я извещу родных.

— В таком случае ступайте. Не задерживайтесь. Посторонние мне здесь не нужны. Не ровен час, что-нибудь испортите.

Бэллард заметила, что доктор Джей наблюдает за этой сценой у него из-за спины. Перехватив ее взгляд, коронер отвернулась. Бэллард посмотрела на Честейна в поисках хоть какой-нибудь поддержки, но тот был весь в делах: сидел на корточках, и рука его, облаченная в перчатку, укладывала в маленький пластиковый пакет некий предмет, похожий на черную пуговицу.

Развернувшись, Бэллард направилась к выходу. Щеки ее горели от испытанного унижения.

5

Дженкинс по-прежнему караулил свидетелей в соседнем дворике. Когда пришла Бэллард, он воздел руки и растопырил пальцы, словно пытаясь сдержать напирающую толпу. Какой-то вконец расстроенный хипстер говорил с ним, едва не срываясь на крик:

— Чувак, мне утром на работу! Что, будем всю ночь здесь торчать? С учетом того, что я ни хрена не видел?

— Понимаю ваши чувства, сэр. — Дженкинс, человек обычно сдержанный, тоже повысил голос на полтона или около того. — Мы возьмем у вас показания, как только представится такая возможность. Не забывайте, убиты пятеро человек.

Хипстер, разочарованно махнув рукой, вернулся на свою скамейку. Кто-то, выругавшись, завопил:

— Вы не имеете права нас здесь удерживать!

Дженкинс не ответил: по закону полиция могла держать всех посетителей клуба под стражей, пока следователи не разберутся, есть ли среди них потенциальные свидетели или подозреваемые. Основание неубедительное — ясно, что подозреваемого среди этих людей не окажется, — но вполне правомерное.

— Ты как, в норме? — спросила Бэллард.

Дженкинс развернулся — так, словно думал, что на него вот-вот накинутся. Увидел Бэллард и сказал:

— Так, кое-как. Зла на этих не держу. У них впереди долгая ночь. Тюремный автобус уже в пути. Как увидят решетки на окнах, вконец ошалеют.

— Хорошо, что меня здесь не будет.

— Куда намылилась?

Бэллард показала ему пакет с вещами Синтии Хэддел.

— Нужно сгонять в больницу. Кое-что нашлось. Буду минут через двадцать. Оповестим родных, и все: можно садиться за писанину.

— Родных, говоришь? Плевое дело. Всяко лучше, чем торчать с этими обезьянами. Половина, думаю, на наркоте, и их вот-вот начнет отпускать. Когда приедут в участок, дело примет дурной оборот.

— А это уже не наша забота. Я скоро.

Бэллард решила не говорить, зачем едет в больницу, так как знала, что напарник этого не одобрит. Развернувшись, пошла к машине, но Дженкинс окликнул ее:

— Эй, коллега!

— Что?

— Можешь снять перчатки.

Он заметил, что латексные перчатки все еще на ней. Бэллард опустила взгляд на ладони — так, словно видела эти перчатки впервые в жизни.

— Точно, — кивнула она. — Как только попадется урна.

Подошла к машине и, не снимая перчаток, сложила вещи Синтии Хэддел в ту же коробку, где уже находился ее передник. Но сперва вынула из пакета телефон и сунула его в карман.

Через десять минут она была в Пресвитерианском центре, надеясь, что вся бригада коронера занята массовым убийством в «Дансерз» и тело Хэддел еще не увезли. Так и было. Из приемного покоя ее отвели в накопитель, где лежали, ожидая транспортировки к коронеру, два накрытых простынями тела. Бэллард попросила санитарку узнать, можно ли поговорить с врачом, который пытался реанимировать Хэддел.

Перчатки по-прежнему были на ней. Приподняв ближнюю простыню, Бэллард увидела лицо чрезвычайно тощего юноши: фунтов сто, не больше. Тут же вернув простыню на место, она шагнула к соседней каталке. Убедилась, что на ней лежит Хэддел, и перешла к ее правой руке. Вытащила из кармана телефон и прижала большой палец жертвы к сенсору отпечатка.

Телефон остался заблокирован. Бэллард попробовала указательный палец, и тоже безрезультатно. Обошла каталку, проверила большой палец левой руки. На сей раз телефон ожил, и Бэллард получила доступ к данным.

Для работы с экраном пришлось снять одну перчатку. Насчет отпечатков Бэллард не беспокоилась. Телефон — не улика, а личная вещь. Скорее всего, дактилоскописты не станут его проверять.