Последнее слово

— Девушка, говоришь? — словно бы удивился он и невинно уставился на Меркулова.

— Тьфу, чтоб тебя! — Костя и в самом деле сердито сплюнул в сторону. — Ну что вы за жеребцы такие? Что ты, что Вячеслав! Слова нельзя сказать, чтоб не переиначили по-своему! И когда поумнеете? Ну постареете, что ли?

Но Турецкий, сунув шефу «шпильку», «сделал ручкой» и почти бегом удалился по коридору. Костя ведь, если его «завести», мог бы и на ходу лекцию о высокой нравственности прочесть, приводя многочисленные и обязательно отрицательные примеры из жизнедеятельности дружков-приятелей Грязнова с Турецким…

Галя по-своему интерпретировала идею Турецкого, которую он высказал ей после того, как каждый из членов группы определил для себя задачу на очередной день.

Все уже разбежались, а она ожидала в кабинете. Суть ее задания, сформулированная Александром Борисовичем, заключалась в том, чтобы оперуполномоченная Романова, под видом девушки, «согласившейся» наняться на работу к Савину в качестве приходящей прислуги, смогла проникнуть в его квартиру и постараться разузнать все о своем потенциальном хозяине. То есть что он за человек, каков в быту, что у него произошло с женой и по какой причине и все прочее, из чего складывается личная жизнь каждого. А о служебных его делах, о преступлениях, в которых он был обвинен своими же коллегами, собирал максимально полную информацию подполковник ФСБ Павел Лаврентьев. Ему и карты в руки — своя же епархия!

Такова была общая идея Турецкого. Галя, обдумывая задание, расширила эту идею и обосновала. Для полнейшего уже собственного алиби она, с помощью экспертов-криминалистов, «сварганила» страничку газеты «Из рук в руки», где нормальным типографским текстом было напечатано соответствующее объявление о найме помощницы, причем обязательно не старше тридцати пяти лет, для ведения домашнего хозяйства у одинокого, пятидесятилетнего мужчины-пенсионера. Был также указан контактный телефон, по которому предлагалось спросить Николая Анисимовича. Условия выдвигались вполне сносные, зарплата по договоренности и в валюте, чего ж было сомневаться-то в искренности предложения? Девушка даже и раздумывать долго не стала, в таких делах решения надо принимать без колебаний.

И вот, размахивая газетной страницей, Галя появилась в доме на Профсоюзной улице, всем своим внешним видом демонстрируя, что она не боится конкуренток, поскольку ее совершенно не смущает работа у «одинокого, пятидесятилетнего» мужчины. Даже больше, она готова была подчеркнуть, что в определенной степени рассчитывает на свои чары, а возраст хозяина ее вовсе не беспокоит — и в пятьдесят люди заводят себе любовниц. И чтобы максимально подчеркнуть свое явное превосходство перед другими кандидатками, если таковые вдруг возникнут (хотя откуда им было взяться?), она применила все полагающиеся умной и целеустремленной женщине манки. Одежда в обтяжку на ее замечательной фигуре сидела так, что редкий мужик не всхлипнул бы завистливо — мол, и везет же кому-то! Макияж тоже был на том профессиональном уровне, который поддерживают торгующие на рынках, еще не до конца испорченные Москвой и ее азербайджанскими «коммерсантами», размечтавшиеся о сладкой жизни, крикливые представительницы бывшей братской «незалежной». Словом, вид у Гали был не просто решительный, а воинственный, как у ирокезов, вышедших на тропу войны. Такое вот несколько банальное сравнение, но оно отвечало действительному положению дел. Гале надо было устроиться на эту работу во что бы то ни стало, и она готова была доказывать это свое право любым соседям Николая Анисимовича, если вдруг его самого почему-то не окажется дома. В этом, как теперь говорят, и была главная фишка.

Прихорашиваясь у зеркала в лифтовой кабине, Романова поднялась на нужный ей этаж, нашла среди четырех выходящих на лестничную площадку дверей ту, ради которой явилась, и принялась звонить. Потом стучать. Затем громко выражать свое крайнее недоумение. После этого она принялась звонить в двери соседям, и в результате на площадке оказалось, в общей сложности, не менее десятка любознательных старушек, пожилых мужчин и среднего возраста домохозяек, которым было интересно все, поскольку дело касалось Савина.

Не менее любознательная Галя без труда выяснила несколько «потрясающих» фактов биографии уволенного за шпионаж подполковника ФСБ, от которого немедленно ушла жена, причем сбежала с бывшим другом своего мужа, а сам Савин сел в тюрьму, но недавно вышел на свободу, однако дома его пока никто из соседей толком и не видел.

Это было потрясающе интересно! У Гали пылали здоровым природным румянцем щеки, словно наливные яблочки, сверкали брызжущие золотинки в расширенных от возбуждения черных зрачках, взволнованно трепетала полная, высокая грудь — было ясно видно, что девушка в своей стихии.

В ответ Галя пустила по рукам вырванную из газеты страничку с обведенным красной губной помадой объявлением. И это уже была настоящая сенсация!