Последнее слово

Уходя, господа чекисты оставили женщину в полнейшей растерянности и отчаянии. Однако Екатерина Юрьевна в эти трагические для нее минуты сумела проявить свои лучшие качества верной супруги военного человека.

2

Давний товарищ и отчасти коллега Николая Анисимовича, Игорь Васильевич Самойлов, полковник ФСБ, с которым они когда-то вместе начинали свою профессиональную службу, в настоящее время сотрудничал, как принято говорить, с Министерством иностранных дел.

В последние годы он занимал различные должности в посольствах ряда восточных стран, владел их языками и вообще внешне выглядел так, будто явился на прием к какому-нибудь очередному шейху. Высокий, стройный, со здоровым цветом лица и жестким ежиком коротко стриженных светлых волос, он напоминал этакого нестареющего, несмотря на почти пятьдесят прожитых лет, нормандского воина. И еще, он едва ли не с первых дней знакомства нравился Кате, которая этого и не скрывала, иной раз даже нарочно вызывая шутливую ревность у Николая.

Игорь был женат и разошелся по причине отсутствия детей, но, главным образом, как он говорил, несходства характеров, что в дипломатической жизни становилось чаще помехой, а не помощью в делах и знакомствах мужа. Иначе говоря, в настоящий момент Игорь был свободен от брачных уз. И находился в Москве. Катерина знала об этом, недавно муж с ним о чем-то долго беседовал по телефону.

Вот к нему, узнав о том, что Николай арестован по чудовищному обвинению, о чем ей сообщили люди, производившие в квартире обыск, и обратилась она в первую очередь. Игорь в тот день дежурил на службе и смог появиться у Екатерины Юрьевны лишь на следующий день, точнее, в конце рабочего дня, под вечер.

А потом он, как мог, утешал плачущую женщину, но веских аргументов в пользу Николая привести не мог, хотя сам и считал его честным и порядочным человеком. Для обвинений, что были, по словам Кати, выдвинуты ее мужу, нужны весьма серьезные доказательства. Да и в Лефортово, которое до перехода в ведение Минюста являлось собственной тюрьмой ФСБ, просто так, по чьему-либо капризу или чисто случайно, не сажают. А в общем, черт знает что тут делается. Да и что он мог бы посоветовать? Так и не утешив, но пообещав не оставлять этого дела без своего внимания, Игорь уехал, уговорив Катю крепиться — мало ли какие неожиданные повороты случаются в их мужской жизни, где иногда приходится ходить по лезвию ножа!

Он не забыл про свои обещания. Не особо проявляя настырного и могущего насторожить кого-то любопытства, Игорь переговорил с одним, другим своими бывшими коллегами и выяснил, что история с арестом подполковника Савина уже известна на Лубянке. Да, против него выдвинуты очень серьезные обвинения, и его делом в настоящее время занимается один из опытнейших следователей Следственного управления Главной военной прокуратуры полковник Петр Головкин. И это, пожалуй, все, что знали на сегодняшний день. Правда, добавил один из старых приятелей, вся эта история очень напоминает — если хорошо знать резкий и далеко не всегда уживчивый характер Николая Анисимовича — все-таки некую расправу над ним. Слишком много он крови попортил своему начальству, вот, мол, и прицепились к удобному случаю, не исключено, что и сфабриковали какие-либо доказательства, а ты поди разберись.

Факт неизвестной пока еще фабрикации некоего компромата отчасти менял ситуацию, в смысле укрепления уверенности Игоря Самойлова в том, что дело с Николаем нечисто. Он сразу подумал, что в данном случае был бы весьма полезен толковый, опытный адвокат. Но чтобы найти такого, надо знать, где искать. Из кого выбирать.

И вот, пока он занимался поисками, встречался, созванивался со своими прежними знакомыми, советовался, позвонила Катерина и сообщила, что у нее была встреча со следователем, который ведет дело Николая. Новость была для Самойлова чрезвычайно интересной.

Оказывается, Петр Константинович Головкин специально вызвал Екатерину Юрьевну в Главную военную прокуратуру для серьезной беседы о дальнейшей судьбе ее мужа. Вел он себя очень вежливо и предупредительно, говорил мягким и негромким голосом. Будь другая ситуация, подумала Савина, он бы вполне мог очаровать ее своими манерами. А речь шла вот о чем.