Последнее слово техники. Черта прикрытия

Она отдавала себе отчет в том, что Квиетус — как и Рестория, как и третья недавно выделившаяся из Контакта спецслужба Культуры, Нумина[100], где пытались наладить отношения с Сублимированными, — большинством людей и машин котировался ниже, чем ОО.

Особые Обстоятельства были вершиной стремлений всех лучших, всех способнейших в Культуре. В обществе, где должностей, предоставлявших какое-то подобие индивидуальной власти, было не так много, ОО служили центром притяжения тех, кто был одновременно отмечен благодатью и проклят, тех, кто был достаточно амбициозен и не чурался хвастовства, чтобы искать в Реальности то, чего не могли им предоставить исключительно правдоподобные, но в конечном счете искусственные симуляторы. Если такой гражданин Культуры действительно желал проявить себя, выбор у него был не слишком богат: фактически он сводился к пути в ОО.

И даже тогда, в детстве, она знала, что она — особенная. Знала, что от рождения одарена способностями, более чем достаточными для решения задач внутри самой Культуры. ОО были бы ее очевидной карьерной целью. Но ей не хотелось служить ОО, она хотела в Квиетус, хотя службу эту все ставили лишь на второе место. Это казалось ей несправедливым, хуже того — бесчестным.

Она приняла решение еще тогда, в раннем детстве, прежде чем ее наркосекреторные миндалины успели сформироваться и придать ей какие-то новые умения или научить хитрым трюкам, прежде чем она вступила в пору сексуального созревания.

Она училась, тренировалась до седьмого пота, дала привить себе нейросеть, подала заявление в Контакт, которое было благосклонно принято, поступила туда на службу, зарекомендовала себя сообразительной, прилежной и инициативной сотрудницей. И, продвигаясь по служебной лестнице, все время ожидала приглашения перейти в ОО.

Она получила его в положенное время.

И отказалась, тем самым пополнив почетный клуб численностью на много порядков меньшей, нежели та команда лучших из лучших, которой была секция Особых Обстоятельств.

Вместо этого она попросила принять ее в Квиетус, как всегда и мечтала. Просьба эта была моментально удовлетворена.

Она урезала функции наркосекреторных миндалин, начала постепенно изменять свой пол от женского к нейтральному и запустила еще более медленный процесс дезактивации нейросети, конечным шагом которого должно было стать растворение этого устройства в жидкостях ее организма и вымывание из мозга всех биомеханических нейросхем с последующей реабсорбцией минералов и металлов, что составляли их основу. Последние микроскопические частицы экзоматерии покинули ее тело год спустя в струйке мочи, излившейся через тонкий бесполый бутончик между ее бедер.

Теперь она была свободна от ОО и принадлежала Квиетусу.

Но все оказалось, разумеется, не так просто, как она себе представляла. Нельзя было утверждать с уверенностью, когда именно потенциальный рекрут становится частью ОО. Сперва его прощупывали втемную, стараясь выявить глубинные стремления и мотивации, лежавшие в основе личности, взвешивали серьезность намерений на точнейших весах вроде бы неформальных, необязательных бесед и разговоров, зачастую ведущихся людьми, в которых рекрут никогда бы даже не заподозрил информаторов Особых Обстоятельств. И лишь много позже, когда интерес ОО уже становился явным, наступала пора более формальных собеседований и контекстных экзаменов.

В некотором смысле она должна была лгать и утаивать свои истинные намерения — или, говоря более мягко, сбивать опросчиков с толку, чтобы получить то, к чему стремилась. Целью ее было получить формальное приглашение в ОО и демонстративно отказаться от этой работы, чтобы впоследствии сделать такой отказ своим козырем. Доказательством того, что Квиетистская служба может быть изначальным выбором и идеалом работы, а не утешительным призом для неудачников, провалившихся на собеседовании в ОО.

Она изворачивалась как могла, давала ответы, казавшиеся ясными и недвусмысленными, но много позднее, уже в свете всех огорошившего, но с очевидностью заранее запланированного отказа, представавшие лицемерными и уклончивыми. Вместе с тем ее вполне можно было упрекнуть в недостаточной открытости — если не в чем посквернее, — да и просто в криводушии, если судить беспристрастно.

Особые Обстоятельства считали себя выше банального недовольства или недоброжелательства, но были крайне разочарованы и даже уязвлены. Нельзя дойти до стадии официального предложения работы, не наладив достаточно прочных контактов с людьми, которые стали ее наставниками и даже друзьями в Контакте, нельзя также и не обзавестись связями, которые предстояло бы, при нормальном развитии событий, укреплять и совершенствовать уже как сотруднице ОО. Перед этими людьми — и несколькими корабельными Разумами — она была кругом виновата.