Последнее слово техники. Черта прикрытия

— Ли, у тебя самые ветвистые рога на этом корабле (Госпожа Сма путается в лексемах британского и американского вариантов английского языка. Следовало бы выразиться примерно так: «Ты самый похотливый самец на этом корабле». — Примеч. дрона.). — сказал Тагм. — И если кому и нужен психоаналитик, так это тебе. Твоя зацикленность на сексе — не просто…

— Кто зациклен на сексе? Я? — сказал Ли, возмущенно стукнув себя в грудь и откинув голову. — Ха! — Он расхохотался. — Послушай, — он с некоторым трудом принял позу, которая на Земле могла бы сойти за позу лотоса, если бы здесь был пол, чтобы на него усесться, и положил одну руку на бедро, другую обличающим жестом вытянув перед собой. — Это вы зациклились на сексе. Вы знаете, сколько в английском языке слов для полового члена? Или вагины? Сотни! Сотни! А сколько у нас? Одно! Одно для каждого органа, причем (Слово, употребленное здесь Сма, имеет значение, как раз промежуточное между «обычным» и «особенным». Выбирайте сами. — Примеч. дрона.), употребляемое также и в анатомической лексике. И ни одно из них не имеет ругательного значения. Все, что я делаю, так это пытаюсь обогатить наш словарный запас. С готовностью, исследовательским интересом и дотошностью. Что в этом дурного?

— Ничего особенного, — ответила я, — но существует грань, за которой интерес переходит в болезненное пристрастие, и я думаю, большинство людей сочли бы такое пристрастие предосудительным, поскольку оно уменьшает вариативность и гибкость поведения.

Ли, мало-помалу дрейфовавший в направлении от нас, яростно закивал.

— Я только скажу, что одержимость вариативностью и гибкостью — одна из вещей, которые делают так называемую Культуру столь скучной.

— Ли тут основал Общество Скуки, пока тебя не было, — с усмешкой объяснил мне Тагм. — Пока что он единственный его член.

— Все в порядке, — сказал Ли, — и, между прочим, я уже изменил название тайного общества на Лигу Тоски. Да, скука — это прискорбно обойденный вниманием аспект жизни в такой псевдо-цивилизации, как эта. Хотя сперва я считал, что людям, изнывающим от скуки, может показаться любопытным собраться вместе — просто так, от нечего делать, — но теперь осознал, что истинно значимый и глубокий опыт состоит в том, чтобы валять дурака от скуки в полном одиночестве.

— Ты думаешь, в этом вопросе нам нечему поучиться у землян? — спросил Тагм. Помолчав, он развернулся к ближайшей стене и сказал, обращаясь к ней: — Корабль, включи вентиляцию, пожалуйста.

— Земля — планета, порабощенная скукой, — веско сказал Ли. Из одного конца зала потянул свежий ветерок, дувший в направлении противоположной стены. Мы дрейфовали под этот бриз.

— Земля? Скукой? — переспросила я. Моя кожа постепенно высохла.

— Ну а чего ты ожидала от планеты, где негде ногу поставить, не опасаясь пнуть кого-нибудь, кто в этот момент отбирает у другого жизнь, или же рисует, или же сочиняет музыку, или продвигает вперед науку, или подвергается пыткам, или совершает самоубийство, или гибнет в автокатастрофе, или скрывается от полиции, или страдает от какой-то непонятной болезни, или же…

Мы приближались к мягкой, пористой стене, поглощавшей ветер («Как меня тошнит от этих стен…» — со смешком пробормотала Рогрес). Трое из нас оттолкнулись от нее и, вежливо расступившись, пропустили Ли, все еще движущегося в противоположном направлении, головой к стене. Рогрес наблюдала за ним с любопытством пьяницы-естествоиспытателя, изучающего перемещения мухи по ободку опустевшего бокала с выпивкой.

— … или же просто идет ко всем чертям.

— Как бы ни было, — сказала я, когда мы поравнялись, — разве может все это вызывать скуку? Очевидно ведь, что там происходит столько…

— Все это крайне утомительно и скучно. Чрезмерно скучная вещь не может быть интересна, кроме как в определенном академическом смысле. По определению, никакое место не является скучным, если ты в состоянии как следует порыться там в поисках того, что, может статься, тебя заинтересует. Но если какое-то место не вызывает никакого интереса, абсолютно никакого интереса, то где-нибудь существует и его полная противоположность, квинтэссенция всего интересного и нескучного. — Ли оттолкнулся от стены. Мы замедлились, остановились и полетели обратно, то есть — теперь — вниз. Рогрес помахала Ли, пролетая мимо него.

— Ну, — сказала я, — выходит, на Земле — позволь мне называть ее истинным именем — на Земле, где все это происходит, столько всего интересного, что это даже вызывает у тебя скуку. — Я прищурилась. — Так следует тебя понимать?

— Типа того.

— Ты совсем сбрендил.

— А ты невыносимо скучна.

4.2 Разговор со счастливой идиоткой