Последнее слово техники. Черта прикрытия

Доктор Сульбазги был человеком крепкого телосложения с темно-желтой кожей и редкими тонкими каштановыми волосами, лицо его во многих местах уже избороздили морщины. Все эти черты изобличали в нем либо потомка обитателей, либо непосредственного выходца с Кератия, крупнейшего сичультианского субконтинента. Ему не составило бы труда придать себе привлекательный или по крайней мере более привычный в обществе облик, но он не стал этого делать. Ледедже считала его странноватым, почти фриком. Высившийся рядом Зей — затянутый в строгую форменную одежду гигант, чьи глаза не знали покоя, неустанно обшаривая комнату, словно взглядом он играл вместо мяча в какую-то недоступную остальным игру, — по сравнению с доктором Сульбазги выглядел более-менее симпатичным человеком, хотя его глыбоподобные, будто из камня высеченные мышцы, казалось, вот-вот разорвут кожу и следом рукава пиджака.

— Это правда, — согласился доктор, — но на тебя он смотрит по-особенному, как никто другой.

Кивок официанту, перемена бокалов, новый напиток.

— А теперь — взгляни! — он решил подойти поближе к нам.

— Госпожа? — вопросительно прогудел Зей, глядя на нее бездонными темными глазами сверху вниз. Зей был выше ее чуть ли не на полметра. В его присутствии она всегда чувствовала себя младенцем.

Она со вздохом кивнула, и Зей пропустил забавно выглядевшего незнакомца.

— Добрый день, скажите, вы действительно Ледедже Юбрек? — спросил старик, улыбаясь ей. Доктора Сульбазги он приветствовал кратким вежливым кивком.

Его голос оказался настоящим, не синтезированным с помощью вокодера, и неожиданно глубоким. Вепперс перенес несколько десятков операций на голосовых связках, добиваясь, чтобы голос его был медоточив и ласкал слух всякого собеседника, обогащая его новыми атоналями и придавая несвойственные от рождения глубину и значительность, однако странный старик с легкостью заткнул бы Вепперса за пояс по этому показателю: в его голосе сквозили такие соблазнительно-сочные нотки, каких тому никогда не удавалось добиться. Ее просто шокировала такая глубина голоса человека, на вид неотличимого от доживавшего последние деньки чудаковатого старикашки. Она предположила, что у иномирцев возрастные изменения имеют другую природу.

— Да, это я, — сказала она, приветственно улыбаясь и мысленно расположив его голос в самой середине Зоны Элегантности, о которой столько трендел ее преподаватель ораторского искусства. — И вам доброго дня. Могу ли я узнать ваше имя?

— Меня зовут Химерансе. — Продолжая улыбаться, он обернулся (движение показалось Ледедже слегка неестественным) и бросил краткий взгляд туда, где Вепперс был всецело погружен в разговор с парочкой крабообразных чужаков. — Я прибыл с джлюпианской делегацией в качестве панчеловеческого культуропереводчика. Надеюсь, мне удастся сокрыть от посторонних взглядов маленькую faux pas[86], на которую я осмелюсь сейчас пойти.

— Как интересно, — протянула она, отчаянно сдерживаясь, чтобы не зевнуть старику прямо в лицо.

Он снова усмехнулся, скользнул взглядом по ее ногам и затем посмотрел прямо в лицо. Да уж, ты знаешь, куда смотреть, чтобы как следует изучить меня, ты, старый извращенец, подумала она. Скорее всего, старика впечатлило платье, точнее сказать, почти полное отсутствие такового. Она была обречена провести всю жизнь в максимально откровенной одежде и уже давно решила всем назло гордиться тем, как выглядит. Она и без татуировок была бы очень красива, но, коль скоро в ознаменование семейного позора ее наделили знаками Инталии, их стоило нести со всевозможным достоинством. Тем не менее Ледедже еще привыкала к своей новой общественной роли, и временами мужчины смотрели на нее так, что ей становилось не по себе. Даже Вепперс порой смотрел на нее, словно впервые: новым, непривычным, неуютным взглядом.

— Должен признаться, — сказал Химерансе, — что меня поразили Инталии. А вы, сколь я могу судить, выделяетесь даже среди представителей этой исключительной во всех отношениях группы.

— Я очень признательна вам за такой комплимент.

— Это не комплимент, — сказал Химерансе.

Тут наблюдавший за ними Зей как-то странно напрягся и, промямлив себе под нос скомканное извинение, растворился в толпе гостей с неожиданными для его комплекции изяществом и легкостью. В ту же минуту доктор Сульбазги внезапно пошатнулся, едва удержав равновесие, и, нахмурившись, принялся с подозрением изучать остатки напитка в своем бокале. В его глазах появилось странное выражение.

— Черт его знает, что они сюда добавляют, мошенники. Простите, пожалуйста, но я думаю, что мне... э-э... лучше присесть.

Сказав это, он тоже улетучился, лихорадочно высматривая по сторонам свободные кресла.

— Ну вот, — мягко произнес Химерансе, все это время не сводивший с нее взгляда. Они остались одни.

И она вдруг обо всем догадалась.