Последнее слово за мной

Может, Алексей Петрович хотел убедить приятеля в том, что его семейная жизнь вполне благополучна? Я тяжко вздохнула, раздражаясь от множества вопросов, и тут едва вторично не слетела с бревна от очень простенькой мысли: а что, если не я обманываю Алексея Петровича, а он меня? Что, если ему доподлинно известно, что никакая я не Полина, а умелая подделка? Кстати, подслушанному мною ночью разговору это никак не противоречит. И нужна я в этом доме для того, чтобы было кого продемонстрировать приехавшему дяде? Мысль слегка оглушила, но я почти сразу себя одернула и посоветовала не фантазировать. К чему Кириллу разыгрывать спектакль, заставляя меня изучать чужие привычки, менять прическу и говорить голосом Полины? Только для того, чтобы неизвестный дядька один раз взглянул издалека? «Овчинка выделки не стоит», — как любил повторять наш сосед. Но отчего-то Алексей Петрович прикидывается смертельно больным? Если он знает, кто я, Кириллу логичнее было привести меня в дом и здесь тренировать. А я бы пошла на это? Нет, разумеется. В доме я согласилась остаться по одной причине: передо мной был инвалид, которому, с моей точки зрения, грозила опасность. Очень возможно, что Кирилл на это и рассчитывал… С другой стороны, отметать возможность того, что Алексей Петрович обманывает свою жену, играя на чувстве жалости, и при этом сам обманывается, принимая за нее совершенно другого человека, тоже нельзя. Остается главное: решить, стоит ли возвращаться в этот дом?

Паспорт у Кирилла, если моим рассказом заинтересуются в милиции, очень возможно, что он заготовил весьма правдоподобную версию происходящего, а со мной сразу же решит поквитаться. У него фотография сбитого мужчины и свидетели, я в чужом городе, и на помощь рассчитывать не приходится. И с какой стати в милиции должны верить мне, а не тому же Кириллу, который, ко всему прочему, адвокат (хотя утверждать с уверенностью не берусь). Да, веселенькое дельце…

Есть еще вариант: попытаться сбежать с паспортом Полины. Кирилл будет меня искать и преуспеет в этом. О том, чтобы остаться в России с чужим паспортом, не может быть и речи. Как я устроюсь на работу? Да и жить с оглядкой всю жизнь — дело не из приятных…

— Ну вот и решили, — пробормотала я, поднимаясь с бревна.

В этот момент двери дома распахнулись, и на крыльцо вышли Алексей Петрович, Кирилл и их гость. Они обменялись рукопожатиями, гость сел в машину и отбыл, махнув на прощание рукой. Кирилл и Алексей Петрович дождались, когда машина скроется за воротами, и вернулись в дом, а я смогла убедиться, что мой «муж» выглядит совершенно здоровым и на своих двоих передвигается без труда.

Решив, что увидела достаточно, я пошла к машине. С журналом Андрей покончил и теперь дремал.

— Домой? — спросила я, устраиваясь рядом.

— Полчасика еще придется покататься, — вздохнул он, посмотрев на часы.

— Давай покатаемся, — пожала я плечами.

— Куда? — спросил он, заведя машину. — Направо, налево?

— Куда хочешь, — отмахнулась я. Он выехал на центральную улицу, свернул направо и начал спускаться к реке.

— Сделаем круг, — объяснил лениво, — и домой. Как раз по времени получится.

Ближе к реке дома в основном были деревянные, двухэтажные, реже вовсе в один этаж. Покосившиеся заборы, собаки, заливисто оповещавшие о себе из-под каждой подворотни, ленивые коты на крылечках. Я наблюдала в окно за чужой жизнью, заглядывая в калитки, точно в замочную скважину, а думала о своем.

— Ты когда пакет отдашь? — нерешительно спросил Андрей, косясь на меня.

— А когда надо?

— Завтра — крайний срок…

— Значит, завтра и отдам. — Я кивнула, а Андрей посмотрел недоверчиво и тоже кивнул. Кашлянул и сказал, как видно, желая сменить тему:

— Вот ведь Гарлем, скажи, а?

— Да, улица выглядит нерадостно.

— Какая уж тут радость — воду с колонки таскать. В некоторых домах до сих пор печки топят. Дикость… — Он покачал головой в крайнем возмущении. — Двадцать минут ходьбы от центра, а точно в глуши какой…

— Да здесь почти никого не осталось, — решила я его утешить. — Организации да стоянки… или просто руины. Половина домов уже нежилые.

— Сашка говорит, снесут их скоро, вон его дом, видишь, зеленый?

— Какой Сашка? — не поняла я.

— Кашин, ну, охранник.

— Так он здесь живет?

— Живет. Прикинь, тачку купил за двадцать штук баксов, а живет в таком сарае. Совсем ума нет…

— Да уж, — не могла я не согласиться, глядя на покосившуюся развалюху. — За двадцать тысяч мог бы квартиру купить.

— А я про что? Так ведь дурак, на шикарной тачке катит, а в сортир во двор бегает. Урод…

— А у тебя квартира есть? — проявила я интерес, уж очень близко к сердцу он принимал чужую глупость.

— Есть. Все у меня есть.

— Счастливый ты парень, — позавидовала я. Мы поднялись в гору, такую крутую, что даже «Форд» с трудом справился с подъемом, и очень скоро вновь оказались на одной из центральных улиц.

— Едем домой, — сказала я.