Последнее волшебство

– Но я не наугад говорю, что они с Лотом уже были любовниками, когда ты оказался в ее постели. Я ведь рассказывал о сне, который мне привиделся в святилище Ноденса. Я наблюдал их свидание в чьем-то доме в стороне от больших дорог. Они съехались там не случайно, а по сговору. И встретились как давние любовники. Так что этот ребенок вполне может быть Лотов, а не твой.

– И мы все представили себе неправильно? Это меня она приманила, а не Лота, чтобы покрыть свой стыд?

– Могло случиться, что так. Ты явился неведомо откуда и затмил Лота, как вскоре вслед за тем затмил и Утера. Она решила изобразить дело так, будто это ты отец ее ребенка, но потом побоялась меня и оставила эту мысль.

Артур помолчал, задумавшись.

– Ну что ж, – произнес он наконец, – время покажет. Но правильно ли мы поступим, если будем сидеть и дожидаться? Чей бы ни был этот ребенок, от него исходит опасность. Не надо быть пророком, чтобы видеть, в чем она заключается. И не обязательно быть богом, чтобы принять меры. Если Лот когда-нибудь узнает – или заподозрит, – что его первенец рожден от меня, надолго ли хватит тогда его сомнительной верности, как ты думаешь? А Лотиан – это главное звено в нашей обороне. Мне нужна его верность. Необходима. Даже если бы он был мужем моей родной сестры Морганы, я не мог бы доверять ему полностью. Ну а теперь... – Он вскинул руку, – Мерлин, это делают в каждом селении нашего королевства. Почему бы и не в королевском доме? Поезжай на север и поговори с Моргаузой.

– Ты думаешь, она послушает? Если бы ей не нужен был этот ребенок, она бы уже давным-давно избавилась от него. Не из любви она приняла тебя в ту ночь, Артур, и не питает она к тебе добрых чувств, коль скоро ты допустил ее изгнание. А что до меня, – я усмехнулся, – то она питает ко мне самую черную злобу. И недаром. Да она расхохочется мне в лицо. Больше того, она выслушает меня, досмеется, узнав, какую власть имеет над нами, а потом поступит так, чтобы причинить как можно больше вреда.

– Но...

– Ты думаешь, она женила на себе Лота ради собственного своего удобства и чтобы взять верх над сестрой? Нет. Она вышла за него, когда убедилась, что я не дам ей совратить и поработить тебя. Ведь Лот, что бы ни диктовало ему сегодня время, в глубине души – твой враг. И мой тоже. Через него она рано или поздно сможет причинить тебе вред.

Минута вдумчивого молчания.

– Ты в это веришь?

– Да.

– Тем более я прав. Нельзя, чтобы она родила этого ребенка.

– А что ты можешь сделать? Подкупить кого-нибудь, чтобы испекли ей хлеб со спорыньей?

– Ты что-нибудь придумаешь. Приедешь на место и...

– Я ничего такого делать не стану.

Он вскочил, словно распрямившийся лук, у которого отпустили тетьву. В глазах его сверкнул отблеск свечного пламени.

– Ты говорил, что ты мой слуга. Ты говорил, что сделал меня королем по воле божией. Теперь я король, и ты поступишь так, как я велю!

Я был на два пальца выше его. Мне случалось и раньше смотреть в глаза королю и не отводить взгляда, а он был совсем еще юн. Я переждал какое-то время, потом мягко ответил:

– Я твой слуга, Артур, но прежде всего я – слуга бога. Не навязывай мне выбора. Я не могу воспрепятствовать божьей воле.

Он еще мгновение смотрел мне в глаза, потом глубоко вздохнул и опустил взгляд, будто тяжелый груз.

– Это – его воля? Гибель того самого королевства, которое он, по твоим же словам, назначил мне построить?

– Если он назначил тебе его построить, значит, так оно и будет, ты его построишь. Артур, мне самому это непонятно, я не хочу от тебя скрывать. Могу только сказать тебе: выжди, как выжидаю я, и положись на время. Веди себя так, как и прежде, а это все отложи и забудь. Предоставь эту заботу мне.

– А ты что сделаешь?

– Отправлюсь на север.

Минута бешеного молчанья. Затем он спросил:

– В Лотиан? Но ведь ты сказал, что не поедешь.

– Нет. Я сказал, что не предприму ничего, чтобы убить младенца. Но я могу следить за Моргаузой, дабы со временем, быть может, лучше понять, как мы должны поступить. А тебе буду присылать известия.

Снова молчание. И наконец тревога отпустила его, он отвернулся, принялся развязывать пояс.

– Ну хорошо, – проговорил он, хотел было еще что-то спросить, но удержался и только посмотрел на меня с улыбкой. Попробовав на мне кнут, он теперь хотел вернуться к прежнему добру и доверию. – Но пока длятся празднества, ты не уедешь? Я, если позволят дела военные, должен буду пробыть здесь восемь дней, прежде чем снова сяду на коня.

– Я полагаю, что мне лучше отбыть немедля. Пока Лот здесь, надо воспользоваться его отсутствием. Я скроюсь там где-нибудь и буду следить и ждать, и посмотрю, что можно сделать. С твоего изволения, я выеду завтра же с утра.

– А кто с тобой поедет?

– Никто. Я привык путешествовать в одиночку.

– Надо, чтобы тебя кто-то сопровождал. Это ведь не то, что поездка в Маридунум. И потом, а вдруг тебе понадобится послать известие?

– Передам с твоими гонцами.

– И все же. – Он развязал наконец пояс, швырнул его на кресло и позвал: – Ульфин!