Последнее зелье

– Конечно, конечно. – сказал Герман, вернувшись к еде. Он старался всегда быть весёлым, чтобы загладить вину за побои и не расстраивать свою Первую.

Аврора бросила в него маслиной. Оба смеялись.

– Сегодня у тебя будет клеймо. – сказала она, между прочим.

– А разве я уже – мастер? – удивился Герман.

– Ты себя в зеркале-то видел?

Герман усмехнулся. Он уже был мужчиной и выглядел на свой возраст.

– Да, понятно.

Аврора встала из-за стола.

– Как доешь, спускайся в бар. Я пойду, договорюсь. – и она направилась к двери.

Герман спустился вниз, только через полчаса. Аврора вместе с Первой, тотемом которой была мышь, сидели на высоких стульях за барной стойкой и беззаботно болтали. Перед ними, разложенные на белоснежной салфетке из ткани, лежали инструменты: тонкий кинжал, чернила, печать с резной рукоятью, стакан спирта и толстая книга заклинаний. Печать изображала традиционное колдовское клеймо – отпечаток медвежьей лапы.

Когда Герман подошёл к девушкам, они обе вскочили со стульев и поклонились новоявленному мастеру. Он остановился и озадаченно уставился на них. Но уже через пару секунд, он сообразил что делать, и поклонился в ответ.

– Добра тебе – поприветствовал он девушку-мышь.

– Какой красавец из тебя получился! – искренне порадовалась мышка. – Настоящий мастер!

Аврора сияла, слыша, как мышка хвалит её мастера.

– Странно, что ты не выбрал лисицу, ведь она тебе больше подходила… Впрочем, знаешь, она хоть и лиса, а мы зовём её змеёй!

Девушки засмеялись.

– Моя Первая женщина прекрасна, и я ни о чём не жалею. – галантно улыбаясь, ответил Герман.

– Птичка, какой он воспитанный! – так мышь обратилась к Авроре, – Повезло тебе! Мои мастера такие грубияны!

Аврора указала Герману на стул, на котором до этого сидела сама. Герман сел, мышка устроилась справа от него, а Аврора встала с другой стороны барной стойки, опершись локтями на столешницу. Герман тихо сказал ей:

– Я тоже хочу звать тебя «Птичкой». – и протянул руку Первой, сидящей рядом.

Аврора не ответила. Мышь обмакнула печать в чернильницу, простым заклинанием огня раскалила её так, что чернила зашипели.

– Готов? – бодро спросила мышь.

– Нет. – так же бодро ответил Герман.

Мышка опустила печать на руку колдуна. Раздалось шипение, запахло горелой кожей. Мышь и Аврора синхронно произнесли девять коротких заклинательных фраз, пока Герман строил из себя мужчину, изо всех сил стараясь не заорать от боли.

Когда мышь убрала печать с измученной руки, Герман громко выругался. Девушки хихикнули, впрочем, сочувствуя ему. Аврора подала Герману стакан со спиртом. Он выпил его залпом, пока мышь водила ладонью над его рукой, произнося заклинания запечатления. Минуту спустя, колдовская печать была готова, стала похожа на чёрную татуировку и перестала болеть.

. Мышь положила печать на салфетку, чернила потекли, пачкая бумагу. Аврора внимательно следила, чтобы всё было сделано, как положено.

Колдун, оценив работу, нашёл, что получилось очень даже неплохо.

– Благодарю – поклонился он, и многозначительно посмотрел на свою Первую.

– Завтра ты уйдёшь. – проговорила мышка.

Колдун посерьёзнел. В нём снова закипела ярость. Лицо его покраснело, дыхание участилось. В то же мгновение глаза его вспыхнули зелёным светом. Аврора сильно сжала его ладонь, напоминая о том, что нужно держать себя в руках.

– Да-да, учись быть благодарным, мастер. – сказала мышь, и поклонившись обоим, вышла на улицу. Аврора поднялась наверх, не говоря ни слова. Молодой мастер последовал за ней.

Той ночью Аврора не могла уснуть. Её разрывали противоречивые чувства.

Утром Первая женщина и её мастер пили кофе, сидя на полу. С рассвета и до завтрака, они уже пережили вместе два несильных приступа Германа, после чего у них состоялся такой разговор:

– Скажи, как я могу загладить свою вину? – спросил колдун, проводя пальцами по ссадине на её щеке. Ссадина тут же заживала.

Аврора молчала. Кодекс приписывал ей быть смиренной и не болтать лишнего. Ядовитая смесь из любви и ненависти к своему другу бурлила в её сердце. Говорить об этом было трудно. Никогда и ни с кем она не испытывала такого раньше. Она уже привыкла к агрессии новоявленных мастеров, но он… Ему она не могла это простить. Он был её единственным хорошим воспоминанием из прошлого. Единственным, кто связывал её со светом. Мысли о нём помогали ей не сойти с ума все эти годы. И теперь он здесь, смотрит на неё и не видит, не понимает, как болит её сердце.

– Не волнуйся. – тихо сказала она и попыталась улыбнуться. – Мне уже не больно.

Её поражало: неужели он верит, когда она говорит это?

«Зачем ты выбрал меня, Тьери?!» – кричали её мысли.

– Расскажи, как ты оказалась здесь? – попросил он. Аврора посмотрела на него, сдерживая злость, и немного помолчала.

– Ты и правда хочешь знать? – спросила она.

– Да.

Аврора помедлила, мысленно решая, о чём можно рассказать колдуну, а о чём нет.

– В тот день, когда мы с тобой виделись в последний раз, – начала она, разливая только что сварившийся кофе в чашки, – к нам в Школу приехала «знатная дама», как нам её представили. Это была Жасмин.