Последнее желание гейши

Митрофан взял с тарелки предпоследний кусок «Рокфора», сунул в рот, а пока жевал, Леха возобновил повествование:

– Сергеев освободился в декабре прошлого года. Вернулся в родной городок. Но прожить там смог только три недели. Тошно, скучно, бедно, серо, противно. Раньше тоже было плохо, но теперь еще хуже – на работу не брали, женщины шарахались, родственники убитой проклинали… Но главное, ему не хватало красивой жизни, к которой он привык за то время, что был мужем высокооплачиваемой модели. Тюрьма не отбила у него охоту жить в роскоши. Машины, тряпки, украшения, сигареты, девочки (предпочитал он все же девочек) – все должно быть высшего класса! Но Сергеев понимал, что в его родном городишке нет ни одного человека, способного подарить ему это все, поэтому он поехал в Москву, надеясь подцепить там «богатенького буратину», не важно какого пола, теперь ему было все равно. Но, как известно, в столице и без него красавцев полно – со всех концов бывшего СССР понаехали… Так что сбежал Саша из Первопрестольной уже через месяц… А дальше куда? Опять в Мухасранск? Спиваться там от безысходности? Нет, Саша решил попытать счастья в последний раз, и купил на последние деньги железнодорожный билет до известного города на берегу Волги.

– Что он сделал по приезде в наш город? – заинтересованно спросил Базиль.

– Прямой наводкой направился в заведение Мадам Бовари.

– Я помню тот день… – кивнула Марго. – Он пришел прямо с поезда. Потный, небритый, но все равно очень красивый… Эта черная щетина делала его глаза еще ярче! За спиной у него был рюкзак, а в руке роза – он потом сказал мне, что украл ее у торговки цветами… Саша подошел к Мадам, вручил цветы ей со словами: «Я пять лет мечтал сделать это, с тех пор как Моцарт рассказал мне о вас… Вы необыкновенная женщины, я восхищаюсь вами!»… – Марго робко улыбнулась и пожала плечами. – Я тогда не знала, кто такой Моцарт, поэтому его слова остались для меня загадкой, но Мадам обрадовалась, это было видно…

– И взяла Сергеева на работу?

– Да. У нас как раз уволился охранник – его жена узнала, где он работает, и потребовала, чтобы он рассчитался. И Саша занял его место.

– Его целью была Мадам? – поинтересовался у сына Базиль.

– Конечной целью были бриллианты. А промежуточной Афродита.

– Не Мадам?

– Он знал, как та предана Моцарту. И понимал, что она ни за что не пойдет на предательство.

– А Афродита?

– А Афродиты была одного с ним поля ягода. И Сергеев сразу это понял. Они оба любили деньги, и оба были готовы ради них на все, даже на подлость…

– О чем вы? – нахмурилась Марго, ей не нравилось, что о ее мертвой подруге говорят такие нелицеприятные вещи: ведь о покойниках либо хорошо, либо никак. – На какую подлость она пошла ради денег? Я ничего такого не знаю…

– Давайте начнем с начала…

– Не надо, – остановил его Митрофан. – Иначе мы до утра не управимся. Начни с того дня, когда взяли Моцарта…

– Ага. Ладно. Короче говоря, в ту ночь, это была именно ночь, Моцарт пришел в казино вместе со своими любимицами, Афродитой и Кики. Когда завязалась перестрелка, первая спряталась за спину второй, и выжила. Это подлость «намба ван»[1].

Через две недели Афродита уехала за границу, увозя в своем тайнике…

– Который между ног… – встрял Митя.

– Партию бриллиантов. Их она положила в абонированный Моцартом сейф – код ей он сам сказал перед тем, как его схватили, а ключ дала Мадам.

– Затем прибыла по месту работы, в город Бранденбург, откуда сбежала через два года.

– Я знаю об этом, – вклинилась Марго. – Ее там эксплуатировали, издевались над ней, заставляли работать с температурой, из-за этого она и сбежала…

– Нет, все было не так. Афродита, возомнившая себя звездой шоу-бизнеса, стала борзеть. Дисциплинированных немцев она приводила в ужас своим поведением: на площадку являлась с опозданием, часто с бодуна, иногда с фингалами, и ее долго приходилось гримировать. Получив гонорар за фильм, она тут же уходила в загул: неделями пила, срывалась в портовый Висмар, где гуляла с моряками. Когда деньги кончались, выходила на панель. Ее дважды отмазывали от полиции, столько же отбивали от пьяных матросов. Афродита могла, никого не предупредив, уехать развлекаться в Берлин, могла подцепить на улице девочку и зависнуть с ней черт-те где. Такого поведения себе никто не позволял, даже звезды порнобизнеса. Продюсер студии даже хотел ее уволить, но режиссер не дал: у Афродиты был талант, она, как никто, могла изображать страсть, к тому же она была безумно красива. Главное, считал режиссер, не позволять ей пить. Придя к такому выводу, немцы перестали давать ей деньги, перечисляя их на закрытый счет. Они отобрали у нее документы, поселили в квартире, которая охранялась, приставили к ней соглядатая – пожилую тетку, работавшую некогда надзирательницей в тюрьме.

– И при этом она умудрилась сбежать? – поразился Базиль.