Последнее желание приговоренной

— Да и вообще был ли старичок? — в тон известному риторическому вопросу «а был ли мальчик?» буркнул майор Дементьев и смахнул меловой след с рукава своего черного пиджака. — Вот, например, что касается убитого Максимовой киллера, так тут все в порядке: гражданин Галкин Денис Андреевич, семидесятого года рождения, два месяца тому назад уволился из охранного бюро «Центурион».

— «Центурион»? — переспросил Гром. — Это то самое агентство, которым руководит жена Клейменова, не так ли?

— Да, — сказал Зубарев. — Кстати, она подтвердила, что этот Галкин действительно работал в «Центурионе». Был уволен за неоднократные нарушения режима и дисциплины, а также по должностному несоответствию.

— Не так уж и не соответствовал, если сумел завалить кучу людей… — проворчал Гром.

Я облизнула губы, и в этот момент Зубарев произнес:

— Андрей Леонидович, тут вот еще есть какой момент: дело в том, что Максимова побежала в подъезд до того, как началась стрельба.

— В самом деле… Багира? — проговорил Гром.

— Да, — быстро ответила я.

— А почему?

— А потому, что капитан ФСБ Курлов сказал мне по рации, что заметил из арки, как на чердаке блеснула оптика. По всей видимости, киллер. Вы спросите Курлова… если его, конечно…

— Вот именно — конечно, — отозвался Зубарев. — Убили Курлова. Он же с Клейменовым в одной машине сидел.

— Еле опознали — так его располосовало взрывом, — добавил Иван Никитич.

— Так я и думала, — тихо сказала я, — нельзя из этой арки видеть чердак. Я как-то сразу это не учла. Так что не мог Курлов видеть этого отблеска оптики. Не мог. И я не уверена — был ли это вообще Курлов или кто-то ловко подделал его голос.

— Уже теплее, — задумчиво сказал Гром. Я прекрасно понимала, что он расстроен, но не может показать этого. — Уже теплее…

— Есть два основных пункта, — снова подал свой сухой, бесстрастный, бесцветный голос Зубарев, — во-первых, неоспоримо, что киллера убили именно из вашего, Максимова, пистолета. Это подтвердила экспертиза. Да что экспертиза — Дементьев сразу определил, что стреляли именно из вашего пистолета. А он в таких вещах, можно сказать, собаку съел.

Я невольно вздрогнула.

— А во-вторых, — размеренно продолжал кандидат в губернаторы, — мы произвели обыск в вашем номере в гостинице «Варшава».

— Обыск?

— И при обыске мы обнаружили ключ от камеры хранения за номером пятьдесят восемь.

— Какой ключ? — недоуменно спросила я. — Какой еще ключ?

— Ключ от квартиры, где деньги лежат, — вставил свое веское слово законченного идиота Дементьев.

— Ну, допустим, не квартиры, а камеры хранения, — сказал генерал Зубарев. — Но деньги там в самом деле лежали. Немалые. А на вашем автоответчике, Максимова, наличествовала следующая примечательная запись… — Он вынул из кармана диктофон и нажал кнопку «Play». Женский голос отчетливо произнес:

«Ваш гонорар, согласно договоренности, определили в ячейку номер пятьдесят восемь. Всего наилучшего».

Я подняла на Грома взгляд, полный недоумения и гнева, и произнесла:

— И вы что — верите в эту чушь? Это же чистой воды подстава, Андрей Леонидович. Обычная подстава, причем очень грубо сработанная. Нарочито грубо, понимаете?

— Вот то-то оно, что грубо, — сказал Гром, — слишком грубо для того, чтобы ты на все это попалась. А ты тем не менее попалась.

И тут я поняла его мысль: дело не в том, что меня подставили; дело в том, что я сама подставила весь наш отдел, засветившись на таком грязном деле и попавшись на таком непрофессионализме, что впору отправлять меня в ассенизационный обоз, а не на задание высшей степени сложности. Да и весь наш отдел скомпрометирован. И этот провинциальный эфэсбэшник Зубарев из кожи вылезет, чтобы утереть нос Москве в лице Грома и впаять мне вердикт «виновна» и соответственно лет этак двадцать пять за соучастие в предумышленном заказном убийстве. К тому же ему выгодно: вскрыл преступный гнойник на теле привилегированных силовых структур, да еще на финальной прямой предвыборной кампании.

Я уткнулась лицом в ладони: вот она, расплата за привилегированное положение мнимого юрисконсульта при тарасовском губернаторе, за все эти сотовые, «Ягуары» с кондиционерами и навороченным бортовым компьютером.

И еще не факт, что Гром будет меня вытаскивать: интересы отдела могут стать выше меня, и мною просто пожертвуют. Дескать, допустила прокол — выпутывайся сама.

Я с отчаяннием глянула в лицо Сурова и, с трудом проглотив подкативший к горлу сухой ком, произнесла:

— Я должна подумать, Андрей Леонидович. Я должна все хорошо обдумать.

— Сутки тебе на раздумье, Максимова, — отрывисто поговорил он.

* * *

В кабинете генерала Зубарева Гром еще более насупился. За спиной важного московского визитера майор Дементьев сделал страшное лицо, но сумрачный Зубарев с неодобрением отвернулся.

— Что вы собираетесь делать дальше? — наконец произнес Гром.

— Дать делу ход. Максимова не желала давать показания до тех пор, пока тут нет вас. Но вот вы здесь, а она по-прежнему не сказала ничего внятного.

— Да, это так, — согласился Суров. — Но она — высококлассный специалист, и я не понимаю, как все это произошло.