Последняя акция

«Надо успокоиться!» — приказал он себе и стал шаг за шагом обшаривать фонарем стены и пол. Вскоре он обнаружил у себя под ногами странный предмет. Миша нагнулся и поднял его. Это оказалась запонка с янтарем. «Он мне жаловался, что потерял ее. — И тут его осенила догадка: — Он потерял ее утром пятнадцатого, когда выбросилась девочка. В спешке Ваня не стал переодеваться и прямо в вечернем костюме бросился в «подземку»! А выпала она у него, когда закрывал за собой дверь». Миша поднял голову — перед ним находилась полка с трехлитровыми банками. Он попробовал снять одну из них, но банка стояла намертво. «Камуфляж!» — радостно пронеслось у него в голове. Он дернул полку на себя, и она легко поддалась. Впереди зияла черная дыра тоннеля.

Ровно в семь они тронулись с места. Перешли заградительную полосу, сняв колючую проволоку, и медленно двинулись к замку.

Стацюра заметил их сразу. С вечера поднимался на смотровую площадку недоделанной башни и в бинокль осматривал местность. Смачно выругавшись, он сбежал по винтовой лестнице вниз.

— Николай! — крикнул он, влетев в комнату пилота. — Просыпайся! Нас окружают. Заводи машину!

Николай, тот самый, которого Соболев принял за «нового русского» и который был славен убийством собаки по кличке Черчилль, едва натянув штаны, бросился к вертолету.

— Дядя Стефан! Выводи заключенных! — продолжал командовать шеф.

Ткнув Соболева дулом пистолета в затылок, он предупредил его:

— Только без глупостей! Шаг в сторону — и я стреляю!

Юра очень хотел посмотреть на Машу, на свою маленькую собеседницу, которая скрашивала ему одиночество, но увидел лишь желтые тапочки, потому что Стацюра держал девочку за руку, а Соболева толкал впереди себя.

— Стацюра, сдавайтесь, вы окружены! — обратился к нему по мегафону Березин.

— Стефан, мегафон! — хрипя из последних сил, приказал Иван.

Старик оказал ему последнюю услугу, после чего заперся у себя в келье от греха подальше.

Стацюра обратился к ним просто, без присущего ему красноречия:

— У меня двое заложников — мужчина и девочка! Вы даете мне улететь — я оставляю вам мужчину. Девочку верну в Шереметьеве. В противном случае — пристрелю обоих!

— Нам надо подумать! — Березин решил потянуть время.

— Мне некогда ждать, — заявил Стацюра. — Я стреляю мужчине в затылок.

— Хорошо! Мы согласны! — моментально среагировал капитан.

— Вперед! — Стацюра ткнул Соболева в спину, выбросил мегафон, взял Машу за руку, и они медленно направились к площадке для гольфа, где его ждал вертолет. Но не успел он сделать и трех шагов, как сзади на него со звериной яростью налетел Блюм. Заломил ему руку. Иван выстрелил в землю и со стоном повалился от страшного удара в солнечное сплетение.

Когда его привели в чувство, напротив сидел Миша и невинно взирал на Ивана, выпучив глаза и выкатив вперед нижнюю губу.

— Извините, шеф, что не пришел вчера отчитаться, — нарочито робко произнес он.

— Рыжая скотина! — плюнул в его сторону Стацюра.

— Напрасно вы так, Иван Сергеевич! Я, между прочим, нашел вашу запонку, по которой вы так убивались!

И он протянул ему на ладони кусочек янтаря.

Эпилог

Прошел месяц.

Она небрежно, дрожащей рукой расписалась в журнале в подтверждение того, что получила назад свои вещи. Она держала ручку одеревенелыми пальцами, как первоклассница, — столько лет ничего не писала! А бывало, целыми ночами не выпускала ее из рук — готовилась к уроку.

В специально отведенном помещении Светлана мигом скинула с себя тюремную робу и с блаженством надела желто-зеленое цветастое платье, в котором ходила на даче. Но, надев, поняла, как высохла за эти годы, прошедшие с того страшного дня, когда она вышла из леса с корзиной грибов. Платье висело на Светлане, как на женщине, избавившейся от бремени.

Через две недели после неудачной попытки похитить Аню Соболеву Лузгин уже смог давать показания.

В тот трагический день 19 августа 1988 года Максимов у себя на даче ждал Авдеева. Арсений Павлович настойчиво просил о встрече, и хотя Сергей Петрович прекрасно знал, что тот опять будет уговаривать поставить визу на документах по отправке за границу его сомнительного шоу — отказать во встрече не мог, потому что Авдеев блестяще поставил День города, приведя в восторг впервые посетившую город группу английских туристов. Арсений Павлович настаивал на конфиденциальном разговоре, тет-а-тет. «Наверно, взятку будет предлагать, — с грустью подумал Максимов. — Талантливейший режиссер, а занимается черт знает чем!» — и скрепя сердце отправил Свету в лес по грибы. Но приехал не Авдеев, а Лузгин. «Что тебе, Алексей Федорович?» — «Насчет работы». — «И не проси, дорогой! С завтрашнего дня ты уволен». Разговор происходил на кухне, и Лузгин сразу же заприметил большой кухонный нож, который Светлана не успела убрать со стола после завтрака… А в это время на соседней даче Арсений Павлович диктовал пенсионеру, какие тот должен дать показания милиции. Старик переспрашивал каждую фразу и кивал головой — понял. Он пошел на это, так как, в противном случае, Авдеев пригрозил, что его любимую внучку изнасилуют и убьют.