Последняя Арена 4 (СИ)

— Торжественной музыки не хватает, — сказал я, глядя, как офицер достает странный инструмент, напоминающий миниатюрные тиски. — Вы прям как злодеи из боевиков восьмидесятых. До девяностых уже не дотягиваете. Реализм просто зашкаливает! — моему глумливому восхищению не было предела. — Так и вижу, как толпа злодеев приковывает главного героя кандалами к каменному стулу, а после допрашивает. Злодеи, естественно, все из генштаба. Может, среди вас и президент есть? — я вытянул шею, пытаясь рассмотреть фигуру, которую часто видел по телевизору. — Нет? Удивительно! Даже, я бы сказал, поразительно!

— Почему они все себя так ведут? — подал голос человек откуда-то с задних рядов.

— Возвращение из другой реальности не может пройти бесследно, — сказал полковник. — Но мы всё же дадим ещё один шанс. Ты будешь отвечать на наши вопросы?

— После того, как вы ответите на мой, — я улыбнулся. — Всего на один.

— И какой же? — Столыпин подошел вплотную, черной тенью нависнув надо мной.

— Какая столица Кот-д’Ивуар? — спросил я.

— Ямусукро, — сразу же выдал полковник.

— Не мог придумать более осмысленный набор букв? — спросил я, наклоняя голову так, чтобы фигура генерала не заслоняла сидящего офицера.

— Витя, это бесполезно, — констатировал Столыпин, закрепляя на моей ладони приспособление из кейса.

Меня обжег холод. Ощутил, как в подушечки пальцев впились иголки. По коже прошлись легкие электрические разряды.

— Они отвечают только после курса боли, — продолжил генерал.

— И всё-таки лучше дать ему шанс, — настоял полковник.

— Да-да, — поддержал я.

— Хорошо. Расскажи всё, что ты знаешь об Арене, — протянул Столыпин, схватив меня за подбородок и задрав мою голову. — Какие возможности открываются после получения ранга адепта? Что бывает после прохождения десятого этажа данжа? Что такое зазеркалье? Что открывается после прохождения ступеней инициализации? В каком пространстве ты побывал в самый первый раз и что получил из него?

С каждым вопросом сердцебиение учащалась, а обрывки памяти вставали на свои места. Вспомнил системное оповещение, которое периодически мелькало предо мной, когда я открывал те или иные тайны Игры:

Вам запрещено распространять информацию. В случае нарушения вы будете наказаны уменьшением количества возрождений, блокированием способностей, стиранием характеристик или уничтожением знаков силы. При распространении информации десяти и более особям вы будете обнулены.

Без понятия, что это: то ли внутреннее чутье, то ли игровая интуиция, то ли ещё черт пойми что, — но я знал, что распространение этой информации отразится и на моем настоящем аватаре.

— И снова в глазах появилось осознание, — сказал полковник. — Теперь правдиво ни на что не ответит. Лёня, можешь начинать.

Столыпин отошел от меня. В его руках появилось приспособление, напоминающее пульт от телевизора. Генерал вдавил красную кнопку. Прибор, зафиксированный на моей кисти, завибрировал, а дальше меня поглотила вспышка нестерпимой боли.

Ментальная ловушка оказалась сложнее, чем думалось в начале.

Глава 26

— Что ты ещё знаешь? — донёсся до меня бесстрастный голос генерала.

— Про Арену... — смог выдавить я, — это всё.

Перед глазами мутилось. В ушах нескончаемым звоном скрежетал нестерпимый звук. Не знаю, что за прибор был зафиксирован на моей ладони, но его воздействие, казалось, проникало во все части тела. Тонкие иглы впивались под ногти. Из их остриев исходил энергетический импульс, который растекался по всему организму. Я чувствовал кипение крови. Ощущал, как предмет вытягивает мышцы и выворачивает жилы. Мозг, не способный уместиться в черепной коробке, будто плавился и выливался тонкой лужицей по щекам.

— Он врёт, — безразличным тоном проговорил полковник.

Между вспышками безумной боли я распознал его фамилию — Стоменов. Тот самый вояка, жену которого я когда-то спас.

— Вижу, — Столыпин прошествовал к следующему кейсу. Чемоданчик с небольшим шипением открылся и выпустил облако синего пара.

Я смог приподнять веки и разглядел в руках генерала заполненный зеленоватой жидкостью шприц и брусок, напоминающий напильник. Не к добру...

Про Арену пришлось рассказать. Я сообщил только то, что было во всеобщем уведомлении. Пытался что-то придумать от себя, но каждый раз Стоменов говорил: «Он врёт».

— Если думаешь, что ты познал боль, то ошибаешься. Знаешь, что это? — Столыпин встал передо мной.

— Сыворотка правды? — предположил я, в очередной раз пытаясь сломать кандалы. Они были сделаны из странного материала. На вид — простой металл, но сколько бы я ни вдавливал в него руки, на коже не появлялось никаких повреждений. Про изделие и говорить нечего — оно оставалось нерушимым.